Виталий Дядицын - Всемирная спиртолитическая

Вскоре жена ушла от него. Санька выгнали с работы за драку с прорабом, пытавшимся отправить его «конем» в соседний винно-водочный магазин. В довершение ко всему он сломал ногу, вывалившись по пьяни из окна собственной квартиры, расположенной на седьмом этаже девятиэтажного дома. Выпитая в невероятном количестве водка заглушила боль от падения, и привезенный в больницу на скорой уркаган как ни в чем не бывало потребовал у осматривавшего его дежурного врача водки, курева и девочек. После этого он восемь месяцев ходил со штырями в левой ноге, передвигаясь по дому и по улице только на костылях и… продолжая воровать.

Прошлой осенью, когда в столице бурлили революционные страсти и по всей стране то тут, то там вспыхивали первые стычки восставшего против сухого закона народа с войсками и полицией, совершенно равнодушный к политике Санек попался на краже старинного, советского еще производства, пылесоса из расположенного напротив его дома детского садика «Букашка».

С учетом предыдущих трех судимостей прокурор затребовал для подсудимого наказания в виде шести с половиной лет лишения свободы. Уставший возиться с неуловимым клептоманом, судья пошел еще дальше и постановил заключить его под стражу до вынесения окончательного приговора. В сизо, в камере, незнакомый ему пахан, из новых, спросил присевшего на свои нары воришку: — Ты хто?

Санек объяснил.

— За что сидишь? — поинтересовался пахан.

— За пылесос, — честно признался тот.

— Пыле… что? — удивленно переспросил авторитет. — Сос?..

И, криво усмехнувшись, похлопал бедолагу по плечу:

— Тебя как, с мылом или без? А может, ты сметанку предпочитаешь?..

В тот же день, после обеда Саня записался добровольцем в армию: в это время как раз шли ожесточенные бои с наступавшей на столицу Спиртолитической красной гвардией. Федераты несли большие потери и нуждались в постоянных свежих пополнениях. Благополучно избежав неприятной экзекуции, хитрец при первом удобном случае покинул отправленную на фронт часть, чтобы после многомесячных скитаний попасться на мелкой заурядной краже и очутиться за одним столом с известным ему заочно по слухам и газетным публикациям батькой Чопиком.

Пообщавшись с каталой всего несколько часов, проигравшийся в пух и прах атаман составил о своем новом знакомом самое лестное мнение и предложил ему остаться в отряде.

Санек остался. Вскоре он зарекомендовал себя как храбрый, преданный общему делу боец и вошел в полное доверие к командиру, став его ординарцем и кем-то вроде личного телохранителя. Пришло время, и атаман получил возможность убедиться в том, что не зря приблизил к себе этого наглого, пронырливого, бойкого и беспринципного паренька.

Так думал Чопик, поглощая подливаемый ему в стакан порцию за порцией крепчайший парашкинский самогон.

Занятый своими невеселыми размышлениями, он не заметил, как на пороге появился едва державшийся на ногах пьяный в мясо Калян.

— У, блин! — выдал он, встав в дверях и придерживаясь руками за косяк, чтобы не рухнуть на пол. — У-у-у! Йо-о-о! Братва! В натуре, че у этого старого козла за бумага в сортире, я не знаю?! Где он ее и берет-то, мать его так-растак!

— А че? — хитро прищурившись, спросил Санек, вперив в пускавшего пьяные пузырьи корефана холодный немигающий взгляд.

— Да, блин, говно! — не скрывая своих эмоций, ответил водила, икая. — Такая дрянь, что ваще! Невозможно ею пользоваться — хоть газетками подтирайся — рвется, и все!

— Да ты просто подтираться не умеешь, — подколол его Санек, — поди на курсы запишись!

Порядком поддавший Ермаков, не сдержавшись, прыснул со смеху.

— Вам-то смешно, — обиженно буркнул Калян, проходя в комнату и тяжело опускаясь на диван рядом с атаманом, — а я, в натуре, все руки в говне измазал!

— А может, у тебя, Калян, руки не из того места растут? — не отставал от него развеселившийся адъютант. — Сходи-ка, брат, проверься к проктологу! А то ведь это такое дело, смотри! Запустишь — потом намучаешься с ним!

Схватившись за живот, батька забился в конвульсиях, громко, безудержно хохоча.

— Да ну вас! — махнул рукой Калян. — Спирту лучше налейте!

— Для чего тебе? — спросил Чопик, утирая ладонью выступившие на глазах слезы.

— После туалета для дезинфекции, — не подумав, ляпнул Калян, поднимая налитый Саньком стакан.

— Так это ж вовнутрь! — притворно удивился Санек. — А зачем тебе, брателло, вовнутрь, если ты, говоришь, руки испачкал? Или ты там случаем чего-нибудь не того накушался? А? Ну-ка колись давай!

Мощный взрыв хохота потряс комнату.

— Ладно зубы-то скалить! — буркнул водила и, опрокинув в себя содержимое стопаря, развернул на коленях принесенную из туалета мятую, залитую жиром газету.

— Послушайте, чаво в газетах пишут. Ща в толчке откопал. Июльский номер — свежий почти. Ага, вот тут… Отыскав заинтересовавшее его место, он прочитал заплетающимся языком: «В поселке Хералы, Республики Наркостан на свет появился необычный барашек. На шерсти у него имеются белые пятна, очень напоминающие буквы “Алеф” и “Лом”, а с другого бока — “Мим”, с которых начинаются имена Бабаха и его пророка Блендумеда. Местные жители считают барашка ниспосланным с небес знамением и воздают ему всевозможные почести. Весть о рождении священного животного быстро разнеслась по соседним районам, и сейчас тысячи людей съезжаются в поселок, чтобы своими глазами взглянуть на явленное миру чудо. Хозяева барашка охотно принимают у себя многочисленных паломников, взимая за показ небольшую, чисто символическую плату, необходимую для поддержания животного в хорошем состоянии. Бедная крестьянская семья за короткое время поправила свое материальное положение и вынашивает планы организации спецтура по Наркостану с целью демонстрации барашка в городах и селах республики. Эту идею поддержало местное духовенство, считающее чудесного барашка предвестником скорого конца света. Религиозная община выделит средства на покупку необходимого для перевозки барашка специального бараномобиля».

— Вот так вот! — серьезно сказал Калян, закончив читать. — Тут конец света на носу, а вы больному товарищу спирта жалеете! Стыдно!

Чопик только хмыкнул досадливо. В Бога он не верил и ко всем разговорам о различных чудесах, загробной жизни и о конце света относился скептически. Отец его, обрусевший татарин, был ярым исламистом. Мать — простая русская женщина, как и все простые русские женщины, истово верила в триединого православного Бога. На этой почве дома постоянно возникали ожесточенные столкновения. Каждый из родителей пытался доказать другому, что его, и только его, Бог является истинным и единственно правильным, а все остальные боги — неправильные, и их нужно запретить.