Виталий Дядицын - Всемирная спиртолитическая

— Я бы щас с удовольствием мяса пожрал! — заметил Калян, мечтательно улыбаясь. — В желудке, блин, такая фигня, спасу нет!

— Эх ты! Дурья твоя башка! — снисходительно усмехнулся Ермаков. — Тут всемирная революция на дворе, а у тебя одна жрачка на уме. Не о том думаешь! Вон написано же: «Заботься не о пище телесной, но пище духовной. Первая выходит вон в виде испражнения — о ней тут же перестают говорить, — тогда как последняя никогда не портится, даже по разлучении души с телом». Это понятно?

— Философия! — пожав плечами, констатировал кудрявый и показал командиру принесенную им канистру: — Я тут спиртяшкой разжился, первачок — вырви глаз! Супер!

— В коляску вон поставь! — махнул рукой батька и продолжил листать увлекательный сборник засаленной Эпиктетовой мудрости. Взгляд его остановился на короткой цитате, показавшейся ему особенно актуальной в данный момент: «Первый долг вождя — никогда не позировать, не гордиться, но всеми повелевать одинаково».

Громкий истерический крик вывел его из состояния философической прострации. Подняв голову, он посмотрел в ту сторону, откуда доносились душераздирающие вопли. В хвосте колонны возле одного из мотоциклов двое пьяных братков с туго набитыми мешками через плечо смеясь отбивались от наседавшей на них с кулаками ветхой старухи в головном платке и стареньком демисезонном пальто.

— Ой, ироды окаянные! — вопила старушенция, хватая братков за руки и пытаясь вырвать у них мешки. — Ой, да что же это делается! Люди добрые! Помогите! Последнего лишают, лихоимцы проклятые! Черти, антихристы! Чтоб вам пусто было! Отдайте, говорю, так-растак! Ой, Матерь Божья, Пресвятая Богородица, спаси Христа ради!..

Спрятав книжку в сапог, Чопик соскочил с мотоцикла и неторопливо направился к спорившим.

— Что у вас там? — кивнул головой на сложенные к его ногам мешки. — Покажь!

Братки послушно развязали узлы, выложили на землю свои незамысловатые трофеи: большой медный с медалями самовар, пару старинных икон в черных от времени серебряных окладах, ворох стираных-перестираных старушечьих трусов, несколько кусков хозяйственного мыла, живого облезлого кота и несколько банок гуталина. Кот с громким шипением отскочил в сторону и скрылся под ближайшим забором в зарослях крапивы и репейника.

— Ну и оно вам надо? — спросил батька, с брезгливостью осмотрев добычу своих поддатых подручных. — На что всякий хлам тащите? Делать нечего?

— Так мы это, того… — принялись оправдываться экспроприаторы, — пришли к ней. Давай, говорим, спирта, сала, яиц там, все как положено! А она: «Нет ничего и хрен вам, а не сало!» Ну мы и взяли чего. А самовар старинный, и иконы тоже. Мы их в районе барыге какому-нибудь толкнем или на спирт сменяем — тут намного хватит!

— Что, старая, твои пожитки? — рявкнул Чопик на суетившуюся рядом старуху.

— Ой, мое, сынок, мое, все мое! — затараторила бабуля, бросаясь к вываленному на землю барахлу и поочередно хватаясь то за самовар, то за иконы, то за коробки с гуталином.

— Иконы прабабкины еще, из приданого — в девятьсот семнадцатом замуж выходила. Самовар дедовский, тульский. Маменька-покойница очень любила из него чай пить. И штанцы все, стыдно сказать, мои, на что они вам латаные-перелатаные, старухе на умирание оставлены были.

— Непорядок, мужики! — строго сказал атаман оробевшим хулиганам. — Я же вам сказал — мародерства не допущу! Мы за простых людей, против угнетения всех трудящихся, и бабушек раздевать я никому не позволю! Что вы, разбогатеете на этом? Не помните, что я вам говорил: «Деньги зло; богатство дуракам приносит только вред: от него все гадости на свете, и чем кто глупее, тем безобразнее ведет себя, дорвавшись до сладкого!» Короче, все собрать, снести туда, откуда притащили, и извиниться! Об исполнении доложить!

— А ты, старая, — он обратился к набивавшей мешки своим нехитрым барахлом бабке, — тоже хороша! Орешь: «Караул! Ограбили!» А не подумала небось, что люди за твое счастье кровь свою проливают, а у тебя для них не то что куска хлеба, а и слова доброго не нашлось. Через то и пострадала. Сказано ведь: «Делись добром со странником и неимущим: если ты не поможешь неимущему, не помогут и тебе в нужде!» Вот щас это все собери, домой отнеси и ребят угости как следует: сала, самогона, картошечки, огурчиков дай. Пусть тут поедят и с собой положи. Они ведь для тебя стараются! Тоже поди от байкеров натерпелась, намучалась?

— Ой, натерпелась, милок, спасу нет! — согласно закивала старуха, завязывая мешки заправскими морскими узлами. — Намучалась! Сегодня ночью-то как понаехали да как позабирали все! Ведь все, что было, унесли. Даже штанов на жопу бабке не оставили; рванину одну. Чтоб их черти задрали, сволочей таких!

— Ну вот, — перебил Ермаков гнусавое бабкино тарахтение, — а они как раз против этих байкеров и охотятся, чтоб все награбленное у них отобрать и таким, как ты, беднякам возвратить. Так что ты уважь ребят, не пожадничай! А то нехорошо как-то получается — братаны за народную свободу, и голодные ходят!

— Ой, да как же это! Да конечно, да что вы, милые! — запричитала старуха, глядя увлажнившимися глазами на угрюмо потупившихся, пристыженных убедительной батькиной речью грабителей.

— Пойдемте, родненькие вы мои, я вас картошечкой молоденькой угощу — сегодня только подкапывала. И сало есть, и самогончика чуток от этих иродов осталось. Пойдемте, ребятушки, пойдемте! Ой, да если бы я знала. Да разве ж я так-то вас! Ну пойдемте, пойдемте!..

Считая на этом свою миссию оконченной, Чопик со спокойной душой вернулся к своему мотоциклу и присел покурить.

Вскоре вернулся посланный за бензином Санек. Собравшиеся по первому зову атамана повстанцы принялись заправлять горючкой своих железных коней и считать канистры с реквизированным у местного населения спиртом. Когда все приготовления были завершены, успевший перекусить на скорую руку и похмелиться атаман обратился к своей пьяной вольнице с краткой речью:

— Братва! — сказал он, взобравшись на мятый капот ближайшего уазика, — знаю, все вы устали, всех вас карает с бодуна, всем хочется баб, травы и спирта, всех после трех бессонных ночей тянет соснуть часок-другой. Но время не ждет! Байки из «Карбофоса» были здесь шесть часов назад! Они полностью деморализованы и бегут без оглядки! Нужно спешить! Промедление смерти подобно! Если не будем валять дурака, не станем терять время на охи и ахи, на жрачку и на лечение любимых мозолей, а поднажмем да ударим со всей дури, то сегодня же ночью разом покончим со всей этой сволочью и веселым кирогазом отметим удачное завершение того дела, ради которого потратили столько сил и времени, перенесли столько тягот и лишений, преодолели столько невзгод и опасностей. Вперед, на Жмуркино! Даешь «Карбофос»! Даешь веселый беспредел и пьяное счастье всего человечества в отдельно взятом районе!