Виталий Дядицын - Всемирная спиртолитическая

Кра-со-та-а!..

К Жмуркину подъезжали уже в сумерках. Посланная вперед Михалычем разведка доложила, что в селе остановился на ночлег большой — свыше полусотни бойцов — отряд. Центральная площадь перед церковью забита мотоциклами, бензовозами, легковыми автомобилями. Всюду слышны громкий хохот и гортанные песни разошедшихся по домам пьяных вояк.

— Ну что, братва, — задорно потирая руки, спросил командир собравшихся вокруг него в отделенной от деревни небольшим бугром рощице повстанцев, — не ждут нас байки позорные, пьянствуют? А мы тут как тут — здрасьте-пожалуйста! Давайте, хлопцы, покажем гадам, где раки зимуют! Пусть их посуетятся, побегают! Пленных не брать; патронов не жалеть! Все трофеи — в общак! После боя сам делить буду. Моя доля — храбрецам на премии. Вперед!

Воодушевленная братва приготовилась к атаке, расположившись на краю рощи возле ведущей в село дороги. Позади них в глубине березовых зарослей разворачивался, выбирая удобную позицию, вооруженный реактивным минометом газик.

Главным силам отряда при поддержке второго пулеметного газика Чопик приказал наступать на деревню в лоб, а сам, вооружившись ручным пулеметом, в напяленной набекрень бескозырке двинулся в обход по дну неглубокой обтекавшей Жмуркино справа балке. Двенадцать снятых им с мотоциклов и машин повстанцев едва поспевали за атаманом.

Скрытно подошли к самой деревне. Перед ними открылась уставленная обозом площадь. Всюду сновали пьяные байкеры.

— Пулеметы, вперед! — скомандовал Ермаков и, встав в полный рост, с плеча резанул холодные сырые потемки длинной, раскатистой очередью.

Тут же с противоположной стороны рявкнул надежно укрытый за бугром восьмиствольный миномет. С ревом прилетели снаряды; ударили посреди площади. Загорелись бензовозы, заполыхало несколько развороченных взрывами изб. Пьяные люди в панике метались по улицам среди частных разрывов и непрерывного треска пулеметов. А ударная группа Михалыча с криками «Даешь Жмуркино!» уже въезжала в село, на ходу поливая огнем и давя колесами бегущих без оглядки врагов. После короткого боя Жмуркино полностью оказалось в руках бесстрашных мотобандитов. Повстанцам достались богатые трофеи: три мотоцикла, один сгоревший БТР, десять полных спирта автоцистерн (в темноте разведчики приняли их за бензовозы), две нерасчехленные пушки и несколько пулеметов.

Остатки разгромленного отряда укрылись за каменными стенами стоявшей в центре села старой церкви. Ринувшиеся на приступ бандиты были встречены дружными залпами оборонявшихся и откатились назад под прикрытие окружавших площадь домов.

— Что, как? — подскочил к стоявшему возле стены атаману разгоряченный боем начштаба. — Горбатого взяли? Нет?

— Не знаю еще, — ответил тот, рассеянно разглядывая снятую с головы пробитую пулей бескозырку, — Санек побежал смотреть. Ща придет, скажет.

— Чего, зацепило? — участливо поинтересовался Михалыч, кивнув на попорченный врагами головной убор. — Сильно?

— Не надейся, Михалыч, — криво усмехнулся Чопик, пряча бескозырку в трусы и надевая поданную Каляном каску, — не быть тебе атаманом! Не дождешься! — Помолчав немного, сокрушенно добавил: — И маузер, гады, покоцали! Рукоятку разбили — не склеить даже!

Подбежал запыхавшийся Санек, доложил: — Тут на площади и по улицам тридцать пять, и там на задах еще восемь лежат, которые через огороды сигали. Они к лесу ломанули, а Петька их с АГСа на опушке встретил — там все и остались. И, весело блеснув хитро прищуренными глазками, сказал хвастливо: — Гляди, мужики, какими я у комиссара берцами разжился! Ваще ништяк!

— У какого комиссара? — удивился Ермаков, бросая беглый взгляд на красовавшиеся на ногах у адъютанта новые высокие, шнурованные, черной кожи, на толстой подошве ботинки. — Чего несешь?

— Ясно какого, — обидевшись, буркнул ординарец, — у того, который за церковью под забором в огороде лежит. Башка простреленная, грудь всю осколками разворотило. Жалко — китель на нем с портупеей совсем новенький. А ботинки целые — хорошие, ладные! Да вот, кстати, и документы его. Санек протянул батьке маленькую красноармейскую книжку убитого.

Стараясь не запачкать рук залившей страницы кровью, Чопик раскрыл билет, развернув выпавший из него листок бумаги, прочитал, с трудом разбирая слова при свете подставленного сзади Михалычем карманного фонарика: «Мандат. Дан товарищу Прохиндееву Анатолию Петровичу, комиссару Н-ского особого спиртотряда 13-й спиртдивизии, в том, что он уполномочен командованием 4-й ударной спиртармии на выполнение специальных, в т. ч. карательных, операций по сбору у населения излишков спирта и наказанию лиц, уклоняющихся от выполнения плана спиртразверстки. Действительно на всей территории Курской области. Начпоспирт спиртоснаба спиртвоенсовета 4-й ударной спиртармии т. Шинкарев».

Мгновенная догадка промелькнула в пьяной голове атамана. Преследуя оторвавшихся от погони и ушедших далеко вперед байкеров, они устремились по ложному следу, в предложенном им Горбачевым направлении, поверив россказням обманутого директора Бухаринской агрофирмы, и вместо пресловутых садомазохистов разгромили спиртотряд 13-й дивизии 4-й спиртармии, занимавшей центральный участок красного фронта к северу от Курска между Жопнинском и Чихмандой.

Сами байкеры теперь уже совсем далеко, и Горбатый втайне, наверное, посмеивается над попавшими впросак преследователями.

— М-да! Неувязочка вышла, — досадливо присвистнул Михалыч, — ну, Горбатый, сволочь такая! Ведь провел, падла! Как лохов развел, ей-бо! Обидно даже!

— А по мне, так все равно — что красные, что зеленые, что байки — без разницы! — весело вставил Санек. — Главное, спирта море и ботинки новые! А?

— Мужчины не обижаются! Мужчины огорчаются! — отрезал коротко Чопик и, не слушая ординарца, отправился на позицию окруживших церковь повстанцев…

Всю ночь пьяная чопиковская братва пыталась штурмовать засевших в церкви спиртармейцев, но безрезультатно: под огнем двух десятков автоматных стволов и установленного на колокольне пулемета их жидкие цепи каждый раз распадались и отходили на исходные. Сил для ночного штурма у мотобандитов было явно недостаточно.

На рассвете уставший от долгого топтания на месте батька предложил осажденным сдаться. Прогулочным шагом вышел на изрытую воронками, усеянную телами убитых ночью спиртотрядовцев площадь и прохрипел в поданный верным Саньком мегафон: — Слышь, мужики! У нас тут ошибочка вышла! Хотели как лучше. А получилось вон чего!.. Короче. Если кто жить хочет — выходи по одному с поднятыми руками. Оружие, деньги, ценности на землю. Обувку, у кого получше, — тож. Не выйдете — всех здесь урою и крест сверху приделаю — чтобы помнили. Сдадитесь — отпущу на все четыре стороны. Это вам я, батька Чопик, атаман повстанческой мотобанды № 8, обещаю!