Холли Борн - Родственные души

Может, дело в исцеляющей силе сна, вызванного плачем. Может, разумная часть моего мозга наконец одержала верх. Или, может, все зашло слишком далеко, и я просто хотела снова стать самой собой. Так или иначе, когда я проснулась, в голове была лишь одна мысль: «Забудь об этом».

Я слишком много плакала из-за Ноя. И вдруг поняла. На кого были потрачены мои слезы и часы тоски? На мальчика. Глупого мальчика. Я никогда не была такой. Мне вспомнился тот день на пустыре, когда я дала себе слово не связываться с ним и злилась на свою нерешительность. Но не сдержала обещания. А теперь, как и ожидалось, чувствовала себя ужасно. Я получила по заслугам.

Когда перед глазами всплыл его поцелуй с Порцией, мне даже физически стало неприятно. Грудь сжало, навернулись слезы. Я глубоко вдохнула, выдохнула и постаралась избавиться от эмоций.

– Я больше не допущу, чтобы из-за этого парня мне было дерьмово, – громко произнесла я.

И поверила себе. Наконец после всех этих недель я увидела свет в конце тоннеля и почувствовала себя сильной. А еще появилась уверенность, что при следующей встрече мое тело не отреагирует, как прежде. И всего-то понадобилось несколько недель страданий и непрекращающихся слез. Не так уж и много. Главное, что я добилась этого.

Чувствуя себя так хорошо, как давно уже не чувствовала, я сбежала вниз, чтобы позавтракать с родителями. Мама помешивала что-то на плите, а папа погрузился в чтение газеты.

– Мм, как вкусно пахнет! – воскликнула я.

– Яйца будут готовы через пять минут, – сказала мама.

– Ням-ням, спасибо.

Я достала дорогущий апельсиновый сок, который мы пили только по выходным, и налила себе большой стакан, а потом подсела к папе.

– Что происходит в мире? – делая большой глоток, спросила я.

– Все как обычно. Еще один день, наполненный мучениями, – дежурный ответ.

– Войны и бомбы?

– Нет, не сегодня. Только политики, портящие все.

– Тогда все по-старому.

– Чем собираешься сегодня заняться? – Он перелистнул страницу.

Я задумалась:

– Возможно, прогуляюсь. Пока на улице хорошая погода. А потом займусь курсовой по психологии.

Я скорчила рожицу.

– Изучаешь что-то интересное?

– Не особо. Психология только кажется интересной.

Папа посмотрел на меня поверх газеты:

– Боюсь, то же самое можно сказать о большинстве вещей в мире.

Мама поставила перед каждым тарелку с ароматным желтым омлетом.

– Так, еще слишком рано для пессимизма, – сказала она.

– Но это правда! – откусив от тоста, возразила я.

– Это не аргумент. Ты должна радоваться и верить в лучшее, пока молода, и учиться на наших ошибках, чтобы не повторять их.

– Это не так работает. Мы, как и вы, совершаем ошибки, а потом пытаемся убедить своих детей избегать их, но они все равно наступают на те же грабли, что и мы.

Мама нахмурилась и повернулась к папе.

– Это ты виноват, что она такая циничная! – сердито произнесла мама. – Откуда еще ей это взять?!

Папа в ответ просто набил рот омлетом и вновь погрузился в чтение газеты.

Это был хороший завтрак. И дело не только в еде, но и в атмосфере. Я чувствовала себя лучше после прозрения, а мама, казалось, ощутила, что я вышла из «фазы переживаний». Она не упоминала про доктора Эшли. Впервые все было именно так, как и должно быть. Я помогла помыть посуду и побежала наверх, чтобы переодеться.

Зазвонил домашний телефон, и я, проходя мимо, взяла трубку:

– Алло!

– Поппи, ты как? Сто лет тебя не видела!

Это была моя сестра Луиза. Услышав ее голос, я сразу же расплылась в улыбке:

– Все нормально. Жизнь в Мидлтауне все так же увлекательна.

– Что не так уж и плохо.

– Тебе легко говорить, ты-то сбежала.

Она засмеялась. Луиза познакомилась с мужем в университете, и они поженились сразу после выпускного. Может, это и романтично. Но я не была в этом уверена. И иногда задавалась вопросом: что случилось бы, выбери она другой университет? Повстречала бы кого-то другого и вышла за него замуж? Или познакомилась бы со своим мужем Дэйвом как-то иначе?

– Мама дома? Мне нужно обсудить с ней планы на Рождество.

– Уже?

– Уже. Маме Дэйва захотелось определиться, насколько большую индейку ей покупать, поэтому она хочет знать, поедем мы к ней или она – к нам.

– Эй, приезжайте сюда! Пойду поищу маму.

– Позвони мне в ближайшие дни, чтобы нормально поболтать.

– Договорились.

Я позвала маму, подождала, когда она заберет трубку, а потом сказала, что ухожу.

В воздухе ощущалось приближение осени. Я дошла до пустыря, села на любимую скамейку и ощутила прохладный ветерок. Я была тут одна. Легла на спину, закрыла глаза и погрузилась в спокойствие. Солнечного тепла хватало, чтобы не замерзнуть. Я закрыла глаза, чтобы прислушаться к пению птиц. Затем улыбнулась и почувствовала, как меня охватывает полудрема.

Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг я ощутила холод на своем лице. Оно оказалось в тени. Я открыла глаза и прищурилась, чтобы рассмотреть того, кто загородил мне солнце. И чуть не свалилась со скамейки от удивления. Это был Ной.

– Поппи!

Я изо всех сил старалась подняться, совершенно не понимая, какого черта он здесь делает. Ной же изумленно наблюдал за мной. В выражении его лица отсутствовала вчерашняя злоба.

– Почему каждый раз, когда я тебя вижу, ты оказываешься в горизонтальном положении?

Я прислушалась к ощущениям, которые он вызывал во мне, и села. Мое сердце забилось чуть быстрее, но это от неожиданности. Помимо этого… нет, все как всегда. И это хорошо. Очевидно, сработало мое прозрение:

– Какого черта ты здесь делаешь?

Я не забыла его отвратительную ухмылку и не горела желанием вести себя дружелюбно.

– Хотел спросить тебя о том же.

Ной показал на место возле меня:

– Не возражаешь, если я присяду?

Я покачала головой, и он сел. Не то чтобы близко. Скорее так далеко, что если бы он сел чуть подальше, то свалился бы в грязь.

– Я всегда сюда прихожу, – ответила я, все еще шокированная его неожиданным появлением. – Это мое любимое место в мире.

И повернулась, чтобы посмотреть на него. Задержала дыхание, убеждаясь, что мое тело ведет себя должным образом.

Ной смотрел на меня:

– Это так странно. Я тоже часто сюда прихожу.

Мы оба погрузились в задумчивую тишину.

– Где ты живешь? – спросила я.

– На Грин-Оук-драйв.

– Это же тут, за углом.

– А ты?

– Эш-роуд. – И добавила: – Мне кажется, об этой поляне знают только те, кто живет неподалеку.

Ной кивнул. Я рискнула еще раз взглянуть на него, уверовав в свою новообретенную силу. Он был все так же великолепен, даже несмотря на то, что оделся, явно не планируя кого-нибудь встретить: широкие джинсы с дыркой на колене и серый шерстяной джемпер, а его волосы растрепались и торчали в разные стороны.