Холли Борн - Родственные души

Между нами не осталось пространства, и я могла почувствовать его запах. Он меня опьянял. Ной смотрел на мое лицо, и его черные глаза изучали каждый сантиметр. Я смотрела на него в ответ, желая, чтобы он поцеловал меня. Свободной рукой он убрал прядь моих запутавшихся волос мне за ухо.

– Это не разговор, – прошептал он.

Его горячее дыхание коснулось моего лица, и я вздрогнула от наслаждения.

Затем слегка потянулась к нему. Не слишком открыто, но достаточно, чтобы наши губы оказались ближе. Желание захватило мое тело, как паразит, намереваясь разрушить любую разумную часть моего мозга.

– Тогда говори, – прошептала я.

Его глаза изучали мое лицо, и мне показалось, что я больше никогда не буду чувствовать себя настолько хорошо. Так хорошо, как сейчас, когда Ной смотрел на меня.

– Дай мне минутку.

Я подалась вперед. Но он не поцеловал меня, а выпрямился и сел.

– Так, Поппи. Перейдем к серьезному.

Я раздраженно нахмурилась и села рядом.

– Хорошо. Выкладывай свой большой грязный секрет.

Ной открыл рот, чтобы заговорить, но замер. Затем провел рукой по своим густым волосам и опустил взгляд.

– Ты в порядке?

Он опять посмотрел на меня. И я почувствовала, как у меня снова засосало под ложечкой.

Ной покачал головой:

– Мы можем сначала что-нибудь выпить?

Я вздохнула:

– Давай.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МИНУТ мы вернулись на диван с двумя бутылками пива из его холодильника. Я подогнула под себя ноги и взглянула на Ноя. Он был взвинчен, и мне было забавно на него смотреть – этакая смена ролей. Ожидая, когда он заговорит, я сделала осторожный глоток.

Он не отрывал взгляда от своего пива, наблюдая за пузырьками пены. Затем запрокинул голову, влил в себя половину бутылки, отставил ее и повернулся ко мне:

– Готова выслушать мой монолог? – Он приподнял брови.

– Вообще-то, в обычной жизни никто не произносит монологи, – ответила я. – В фильмах сильно занижают человеческую потребность перебивать, чтобы задать вопрос.

Еще одна великолепная улыбка. Вызывать у Ноя улыбку быстро стало моим новым любимым хобби.

– Ладно, я не буду произносить монолог.

– Хорошо.

– Я нервничаю.

Я шутливо подтолкнула его:

– Просто расскажи.

Ной глубоко вдохнул и заговорил:

– Думаю, тебе интересно, где моя семья.

Он сделал еще глоток пива.

– Я бы солгала, если б сказала, что не интересно.

– Они не живут со мной.

– Почему?

Рассказ Ноя получился долгим. Сначала он объяснил, почему два года назад его семья переехала в Мидлтаун. Его отец владел успешной компанией по разработке программного обеспечения, доходы которой исчислялись миллионами. Десятками миллионов. Его мама – домохозяйка. Они оба – типичные англичане: очень сдержанные и обладающие знаменитым британским упрямством. Ной их единственный ребенок. И он стал для них центром вселенной.

– Вот почему я всем этим насытился, – сухо улыбаясь, сказал он. – Мне каждый день говорили, какой я потрясающий. В какой-то момент это начало раздражать.

В итоге мистер Богатей, его жена и сын-транжира переехали в Провинциальный ад (то есть в Мидлтаун), чтобы отец семейства смог открыть новый офис. Но через пару недель Ной заболел.

– Не знаю, как объяснить случившееся. Просто в один прекрасный день я проснулся и не смог вылезти из кровати. Все мои эмоции испарились. Я ощущал лишь вакуум. Пустоту. Меня даже не пугало то, что происходило. Когда мама пришла ко мне в комнату, чтобы разбудить перед школой, я даже не пошевелился. Не заговорил с ней. Просто не смог.

Я взяла его за руку.

– Поначалу они отнеслись к этому нормально. Разрешили отдохнуть несколько дней, но при этом повели по врачам. Заплатили самым лучшим. И вскоре я прошел полное обследование. Мне кажется, родители не считали случившееся чем-то серьезным и думали, что смогут быстро все исправить, будто я – зависнувшая программа. Поэтому, когда улучшения не последовало, они отнеслись к этому не очень хорошо.

Я видела, что воспоминания воскресили старые переживания, отчего его губы неодобрительно изогнулись.

– Это была депрессия? – тихо спросила я.

Он повернулся ко мне:

– Откуда ты, черт возьми, знаешь?

– Все знают.

Он выглядел напуганным.

– Что? Все?

Я погладила его руку, пытаясь успокоить:

– Не совсем все, но мне рассказала моя подруга-журналистка.

– Господи, эта девчонка в курсе всего.

– Не думаю, что у тебя есть повод для беспокойства. Это не причинило вреда твоей репутации. На самом деле даже сделало тебя более соблазнительным. Теперь ты вроде как стал их целью. Сломленный, ранимый, бла-бла-бла… Девчонкам нравятся такие. Отличный способ привлечь их внимание. А вообще, думаю, ты сам распустил эти слухи, чтобы девушки еще больше западали на тебя.

К счастью, он улыбнулся. Я не была уверена, что подобрала правильные слова, но надеялась на это. Мне показалось, что меня впустили туда, где еще никто не бывал.

– Да, вероятно, я говорил это паре девчонок, чтобы привлечь их внимание.

Я приподняла брови:

– Но это неправильно. Ведь здесь нечем хвастаться. От этого зависит твоя жизнь. – Стараясь поддержать его, я сжала его руку. – Что случилось потом?

Он продолжил рассказ, и мне стало тошно. Его родители не смогли справиться с его причудами. Велели взять себя в руки и прекратить разрушать семью.

– На самом деле это такой заезженный сюжет, – сказал Ной. – Падение сына-транжиры. Когда я ощущал подъем сил, все было хорошо. Я вновь становился их прелестным, полным жизни мальчиком, которого они любили. Но, как только меня затягивало в пучину депрессии, они не могли со мной справиться. В конечном итоге они решили, что больше не будут потакать мне. Да, именно так они и сказали. Потом купили мне квартиру, а сами уехали в Лондон, обронив напоследок, что мне нужно повзрослеть и научиться жить самостоятельно.

И тут я вспомнила свою маму. Ее расстроенное лицо, постоянное желание «поболтать» со мной на кухне и те чеки, которые она не совсем могла позволить себе выписывать доктору Эшли. И поняла, как мне повезло.

– Это законно? – спросила я, не зная, что еще сказать.

Ной пожал плечами:

– Не знаю. Мне больше шестнадцати, так что, думаю, да.

– А что случилось потом? – спросила я, хотя уже догадывалась, что было дальше.

– Ну, я немного слетел с катушек. А чего ты еще ожидала? Бросил колледж, постоянно закатывал вечеринки и стал, как ты выразилась, «вавилонской блудницей в мужском обличье».

– Извини.

– Все нормально, ведь это правда. Я… ну… мне стыдно. Я не оправдываюсь, но моя уверенность в себе была подорвана. Всю жизнь меня обожали, и в один прекрасный день я очнулся и понял, что заперт в квартире на последнем этаже. Я всегда нравился девушкам.