Джошуа Феррис - И не осталось никого

Отменить. Вот какое слово ей нужно — «отменить».

Но обычно это происходило иначе — он звонил в самую последнюю минуту. «Снятие показаний… судья передвинул время заседания… важное совещание». Как бы там ни было, но она оставалась одна в преддверии долгого, смертельно одинокого уик-энда из субботы и воскресенья, вместо трех бутылочек «мерло» на острове Макино [77] Небольшой остров на озере Гурон. и влажных от жара тел простыней. «Мартин, опять? Ну тебя в задницу!» — Слушай, ты уж извини, — отвечал он. — Но это же моя работа, Линн. Это то, чем я занимаюсь». — «Ну хорошо, но знаешь, что я тебе скажу? Иди ты в задницу! Мы же собирались. Мы это запланировали — мы с тобой. И что мне теперь — звонить Шерри, что ли? Я позвоню Диане и скажу: Мартин опять бросил меня на гвозди, засранец, хочешь, возьмем какое-нибудь кино напрокат?» — «Слушай, — говорил он, — я огорчен. Неужели даже это не в счет?»

Огорчительно было, что она прекрасно знала: Шерри с ее близняшками-десятилетками не может бросить свои дела и слушать очередную историю про Мартина, и не менее огорчительно, что ее с души воротило при мысли о взятом напрокат кино и вечере с грустной толстой Дианой. Иногда ей почти хотелось, чтобы Мартин был женат, а она тогда трахалась бы с мужем другой женщины. Иметь дело с типичными ситуациями куда легче, чем с маниями Мартина. Просто он был неисправимый холостяк. Он был патологически необязателен.

«Я так больше не могу», — говорила она.

На другом конце провода наступало молчание.

«Не можешь как?»

«Так», — говорила она.

И вот вам, пожалуйста, они расходились — опять.

Потом наступал вечер — нет-нет, только не такой, как сегодня, — когда по прошествии какого-то времени детали последнего разговора стирались из памяти и Линн обнаруживала, что за прошедшие дни ее злость на Мартина сменилась пониманием, которое в этот вечер переходило в сожаление — ну зачем она так реагировала, когда он отменил их планы. Мы ведь всегда находили понимание, продолжала размышлять она, относительно того, как важна работа, и когда мы вместе, то и разговариваем о работе — о моем разочаровании, о его необыкновенном судебном деле, о том, как добиваемся успехов, терпим неудачи, вкалываем с утра до ночи. Она начинала вспоминать и приходила к выводу, что проявила себя настоящей эгоисткой и к тому же вела себя как ребенок… и она звонила ему. Или проходило несколько дней, и звонил он.

«Ты была права, я скотина, испортил наши планы, — говорил он. — Можем мы перенести мероприятие на этот уик-энд?»

Ах, как здорово было снова положить ладони на его грудь, как здорово — перешагивать через его тапочки на пути в ванную.

Но не сегодня вечером. Сегодня вечером она не будет ему звонить. Их последний разговор исключал это. Его эмоциональный подтекст не изменить. Эти их «туда и обратно» заморожены, словно мамонт во льду, он — их год, прожитый вместе, навечно застывший с разинутым ртом, его трубные вопли наконец смолкли.

О-па — это что еще за научная фантастика? Как это она попала сюда? Всего секунду назад она сидела на диване с котами. Работал телевизор, она доедала остатки мороженого. А вот на тебе — она одета, сидит в каком-то заведении, видит людей, а люди видят ее. Винный бар в новом квартале неподалеку, ненавязчивое освещение, деревянные панели. Она чувствует себя как на выставке — она единственная сидит у стойки. Все посетители сидят сзади, в зале. Что она там все время повторяет себе? Вот хорошее местечко — сидеть одной у стойки и делать то, что я делаю: пью какой — четвертый? — четвертый или пятый стаканчик вина за вечер, ах, какое дельное и разумное занятие. Здесь эти слова звучат ничуть не более убедительно, чем дома. Она даже не может завязать разговор с барменом, который, кажется, весьма озабочен содержимым своего бумажника. Ни в коем разе не позволяй мне отвлекать тебя. К чему все эти разговоры — то, что называется человеческим теплом. Давай-давай, продолжай рассматривать свои банкоматные чеки. Она будет, как и раньше, довольствоваться собственной жвачкой: тем фактом, что есть-таки некое местечко — она в этом абсолютно уверена, — одно местечко, самое подходящее, чтобы провести там сегодняшний вечер, и есть одно занятие, самое подходящее, чтобы заниматься им сегодня. Ведь не сидеть же в офисе Мартина под такими знакомыми лампами дневного света среди всех этих жутких коробок с документами и смотреть, как Мартин читает загруженные с «Вестло» [78] Онлайновая служба, предоставляющая пользователям законодательные и судебные документы США. документы, ради того лишь, чтобы быть рядом с Мартином? Нет уж, черта с два, не будет этого фуфла. Есть что-то еще — оно принадлежит Линн Мейсон, одной только ей, и не зависит от существования Мартина Гранта. Но что? В одном она абсолютно уверена: здесь этого, видимо, нет. Удивительно, как быстро выпивается стакан вина, когда ты одна за стойкой. Леди и джентльмены, сейчас я с вами попрощаюсь, завтра вы меня не увидите.

— Хотите еще? — спрашивает бармен.

— Только счет, — говорит она.

Как-то раз она сказала ему — они тогда были вместе (опять):

«Слушай, подойди-ка сюда, пожалуйста, и пощупай, что это тут у меня».

Она принимала душ. День был рабочий — один из тех редких дней, когда Мартин оставался у нее в течение недели. Он подошел к двери душевой кабинки.

«Эй, я ухожу, — сказал он. — Нужно заехать домой принять душ».

Он стоял за матовым стеклом.

«Ты что — меня не слышал?» — спросила она.

«Что такое?» — сказал он.

«Я тебя просила пощупать кое-что».

Он не шелохнулся.

«Что еще? Я промокну».

И тут ей в голову пришла одна мысль. Больше похожая на подозрение. Это случилось, когда он сказал: «Я промокну» — что это за реакция? Ну так закатай рукава, сукин ты сын! Она пришла к выводу, что он слышал ее, прекрасно слышал. Тут двух мнений быть не может, когда женщина в душе и говорит, подойди сюда, пощупай, тут по тону должно быть ясно. Это не страх, пока еще нет. Тревога, и она хочет хоть немного освободиться от нее. Ей нужно, чтобы кто-то сказал, слушай, не бери в голову, просто ерунда какая-то. Но Мартин — Мартин быстро сообразил. Мартин сразу же понял, какие могут быть последствия просьбы подойди, пощупай, что тут у меня, и тон не пропустил… А понимая, что из этого может последовать и что это может потребовать от него, он подошел к двери кабинки с собственной повесткой дня. Нужно заехать домой принять душ. Так ли оно было на самом деле, или это только ее подозрения?

«Что там у тебя, Линн, — сказал он. — Что ты хочешь, чтобы я пощупал?»

«Не бери в голову», — сказала она.

«Нет, ты уж скажи!» — сказал он с нетерпением в голосе, призванным дать ей понять, что он горит желанием, никак не может упустить такую возможность.