Джошуа Феррис - И не осталось никого

Удостоверившись, что Карл Гарбедиан и в самом деле поет, Женевьева поспешила прочь от его двери и направилась к кухне. В шкафах у нас хранился нескончаемый запас бескалорийных порошков в индивидуальной упаковке, которые мы держали рядом с быстрыми супами и серебристыми пакетиками кофейных зерен, и чтобы приготовить фруктовый лимонад, нужно было только добавить холодной воды из кулера. Идя по коридору, она наткнулась на человека в одежде клоуна. Приближаясь, Женевьева старалась не смотреть на него. Очевидно, это кто-то нанятый для доставки поющей телеграммы или другой профессиональной услуги, и он, вероятно, устал оттого, что в офисах все на него пялятся. Когда они проходили мимо друг друга, он с ней поздоровался. «Женевьева», — сказал клоун, не останавливаясь, так, словно приподнимал перед ней шляпу на пыльной улице Старого Запада. Она испуганно вздрогнула, резко остановилась и повернулась. Клоун шел дальше без всяких объяснений, даже не оглянувшись на нее.

«Кто это?» — спросила она у самой себя.

Но кто бы это ни был, он вошел в кабинет Карла Гарбедиана, даже не постучав в дверь.

Когда Бенни и Марсия зашли в кабинет Джо и обнаружили, что его там нет, Марсия, которая ни на шаг не отходила от Бенни с того момента, как он взял ее под руку, посмотрела на него и спросила:

— Ну, что будем делать?

Сразу ответа у него не нашлось.

— Мы даже не знаем, здесь Том или нет, — после паузы сказал Бенни. — Может, мы делаем из мухи слона. Роланд ведь звезд с неба не хватает.

— Но если он и в самом деле здесь?

— Ну здесь, и что? Может, он просто пришел сказать «привет».

— А если не просто?

Куда исчезла вся ее дерзость и задиристость, ее самодовольство, непримиримость, жесткий взгляд на вещи без всяких эмоций и чувства! Вместо этого Бенни видел в кабинете Джо нечто совсем небольшое — сто десять фунтов живого веса с тоненькой бледной шейкой и горящими ирландскими глазками, которые, увидев Амбер в истерике, расширились от страха. Теперь она обращалась за помощью к нему, Бенни Шассбургеру, еврею из Скоки [100] Поселок в округе Кук, штата Иллинойс, расположен на окраине Чикаго. , человеку с мальчишеским лицом и располневшей фигурой, который, несмотря на хорошо известную историю гонений, выпавших на долю его народа, вырос в северо-восточном Чикаго и за всю жизнь лишь раз подвергся опасности — играя в детской бейсбольной лиге, получил удар по лбу мячом, резко изменившим траекторию полета. Та самая Марсия Двайер, которая высмеяла его вчера за незнание разницы между шестигранником и торцевым ключом, Марсия, в которую он был безумно влюблен. Она просила его взять на себя ответственность. Сделать что-нибудь! Спасти жизни, если только жизни нуждались в спасении! Увести ее в безопасное место! Бенни чуть не рухнул под таким грузом, но тут же взял себя в руки. Вспомнив, в чьем кабинете они находились и прекращавшуюся вражду между Джо и Томом, он сказал:

— Прежде всего, мы должны убраться из этого кабинета.

Они вышли, и на несколько секунд, невзирая на обуявшие их смятение и страх, Бенни почувствовал себя польщенным. Моя любовь Марсия просит меня о защите.

В следующее мгновение безотчетный, леденящий кровь ужас вытеснил это чувство. Двери лифта напротив них неожиданно раскрылись.

Но оказалось, что это всего лишь бестолковый растерянный Роланд, наконец-то поднявшийся с первого этажа.

— Вы его еще не видели?

— Да ты ведь даже не уверен, что это он! — воскликнул Бенни.

— Я знаю, — пробормотал Роланд, — знаю.

Он покачал головой, глубоко разочарованный самим собой.

— Но Майк все равно хочет эвакуировать всех, — сказал он. — На всякий случай. Он сказал мне, чтобы я направил всех на запасные лестницы.

— А почему не в лифт? — спросил Бенни.

— Потому что Майк так сказал.

И Бенни с Марсией поспешили на запасную лестницу. Они начали спускаться по холодным гулким пролетам, а Бенни никак не мог отделаться от мысли (точно так же, как не мог не почувствовать себя польщенным в кабинете Джо, когда она обратилась к нему за помощью), что в некотором роде он участвует в романтическом приключении. Спускается с Марсией по лестнице, сердца их колотятся, они вдвоем спасаются от смерти. Ему приходилось делать над собой усилие — иначе на одной из площадок он непременно остановился бы, повернулся к ней, схватил за обе тонкие руки и признался бы в любви. Момент для этого был бы самый неподходящий, и, скорее всего, она ответила бы ему не: «Ты меня любишь, Бенни?», а «Ты совсем охерел — говорить мне об этом сейчас?» Нет, лучше он скажет ей, когда все будет кончено, и он поклялся себе, что так и сделает. В конце концов он наберется мужества. А все эти разговоры о том, что Марсия не еврейка, призваны только защитить Бенни от унижения, если Марсия не испытывает к нему ничего подобного и отвергнет его. Если Марсия согласится воспитывать его детей как евреев, то Бенни наплевать, что его тетушка Рашель в своем поселке на Вест-бэнк будет думать о его отступничестве.

Они быстро двигались по лестнице, и, хотя ничего не говорили, ему было хорошо оттого, что именно он выводит ее из здания. Бенни радовался, что делает это он, а не кто-то другой, и если бы только ему хватило мужества взять ее руку, то счастье его было бы безмерным. Но вот этого-то ему как раз и не хватало. Того же мужества не хватало, ему чтобы признаться ей в любви. Мужество, подумал Бенни, и тут же его обуяла другая мысль, столь же неуместная, как и мысль о признании в любви. Когда вся эта история закончится, не сочтет ли она его трусом из-за того, что Бенни бежал с ней по лестнице, тогда как должен был остаться с Роландом и оповещать остальных о необходимости эвакуации? Он не хотел ничего иного — только быть вместе с Марсией в этом бегстве. Какая другая пара могла бы сказать, что они делали это вместе?

Эта мысль вызвала у Бенни еще большее сожаление: разве на самом деле не важнее дать ей понять, что он не трус? Не задумываясь о долге или мужестве, он последовал инструкциям Майка Борошански, переданным Роландом, и поспешил вниз через тяжелую серую дверь. Оставил судьбу всех остальных в руках Роланда — правильно ли он поступил? И внезапно его посетила последняя и самая неудачная из всех мыслей, и он целиком и полностью забыл о Марсии. Ухватившись за перила, чтобы преодолеть инерцию спуска, Бенни резко остановился посреди лестничного марша. Марсия добежала до конца пролета и только тогда повернулась к нему — она остановилась на площадке между сорок восьмым и сорок седьмым, увидела, что он не двигается и выражение его лица замкнутое и неуверенное.

— Что ты забыл? — спросила она.

Бенни просто стоял, не глядя на нее, но не намеренно не глядя, а просто уставившись перед собой безжизненным и остекленевшим взором. Внезапно, когда на лестнице раздались бегущие и приближающиеся шаги других, взгляд его прояснился.