Дэвид Лоуренс - Пернатый змей

Обряд явления Уицилопочтли происходил ночью, в просторном дворе перед храмом. Стражи Уицилопочтли в серапе с черно-красно-желтыми полосами, полосатые, как тигры или осы, выстроились, держа в руках пылающие факелы из окоте. В центре двора высилась груда хвороста для костра, который еще не был зажжен.

На башнях двойной колокольни, лишенной колоколов, горели костры и мрачно гремели барабаны Уицилопочтли. Они били не переставая с того момента, как закатилось солнце.

За воротами под деревьями собралась толпа. Двери церкви были закрыты.

Грохнул залп четырех пушек, и в небо взлетели четыре ракеты и рассыпались на четыре стороны красным, зеленым, белым и желтым фейерверком.

Двери церкви распахнулись, и появился Сиприано в роскошном серапе Уицилопочтли, надо лбом — три зеленых пера попугая. В руке он держал факел. Он нагнулся и поджег большую кучу хвороста, затем выдернул из вспыхнувшего костра четыре горящих сука и бросил их стоявшим в ожидании четырем стражам, на которых были только черные набедренные повязки. Они поймали их на лету и разбежались в четыре стороны к не зажженным еще кострам по четырем углам двора.

Стражи сняли серапе и рубахи и остались в штанах, подпоясанных красными кушаками. Ударил малый барабан, и начался танец; полуобнаженные мужчины подбрасывали вверх свои горящие факелы и ловили их, продолжая танец. Сиприано выхватывал из большого костра в середине двора пылающие сучья и бросал их другим стражам.

Он тоже сбросил с себя серапе. Его тело было покрыто красными и черными горизонтальными полосами, под губами шла тонкая зеленая полоска, от глаз расходились желтые лучи.

Яркое пламя пяти костров из сложенных неплотной пирамидой сучьев окоте взлетало в темное небо, освещая танцующих, которые одновременно пели звучными голосами.

Яростно трещали костры. Не останавливаясь, гремел барабан. Люди Уицилопочтли танцевали как дьяволы. Толпа за воротами сидела, погруженная в древнее индейское молчание. Постепенно костры прогорали, и белый фасад церкви, на котором плясали желтые отсветы пламени, начал синеть вверху, сливаясь с ночью, и краснеть внизу позади темных фигур, продолжавших танцевать у гаснущих костров.

Внезапно они закончили танец, укутались в серапе и расселись на земле. Там и тут мерцало колеблющееся пламя окоте на расставленных треножниках; на несколько минут повисла тишина. Потом вновь зазвучал барабан и ясный мужской голос воинственно запел «Первую песнь Уицилопочтли»:

Песнь подошла к концу. Некоторое время стояла тишина. Потом все люди Уицилопочтли запели снова ту же песнь, на место «Я» подставляя «Он».

Все большие костры погасли. Только слабое красноватое пламя треножников освещало сцену. Стража с примкнутыми штыками вышла со двора и выстроилась у внешней стены.

Теперь двор был пуст, только рдели угли прогоревших костров да металось пламя треножников. И теперь стал виден помост у белой стены церкви.

В тишине раскрылись большие церковные двери, и появился Сиприано в своем богатом серапе, держа в руке пук черных то ли листьев, то ли перьев, сзади над его головой торчали алые перья с черными кончиками. Он взошел на помост и остановился, повернувшись к толпе, факел освещал его лицо и яркие перья, похожие на языки огня над его головой.

За ним из церкви вышла странная процессия: пленный пеон в широченных белых рубахе и штанах в сопровождении двух стражей Уицилопочтли в серапе с красными, черными, желтыми, белыми и зелеными полосами; следом другой пленный пеон, за ним еще — всего пятеро; пятый был высокого роста, хромал, и на груди его белой рубахи был начерчен красный крест. Последней шла женщина, также в сопровождении двух стражей, волосы ее были распущены и рассыпались по красному платью.

Все поднялись на помост. Пленных пеонов построили в ряд, стражи встали позади них. Хромого пеона поставили в стороне, за спиной — стражи, женщину тоже отвели в сторону.

Большой барабан смолк, и трижды прозвучал звук горна, долгий, громкий и торжествующий. Потом рассыпалась яростная дробь сигнальных барабанов или маленьких тамтамов.

Сиприано поднял руку, все смолкло.

В тишине зазвучал его голос, произнося отрывистые, как приказы, фразы: