Dок Берг - Наглое игнорирование

Вскоре нарвались на секрет и чудом не перестреляли друг друга – сидели в засаде свои ребята, молодые, крепкие артиллеристы. Такая же группа окруженцев, командовал ими разбитной красавец лейтенант с простецкой фамилией Бондарь. Что сразу удивило начальника штаба, так это то, что у всех артиллеристов были немецкие винтовки системы "Маузер". Потом, правда, оказалось, что польские, трофейные. Когда решили объединиться и идти дальше вместе, Бондарь рассказал много всякого такого, что поразило Берестова своей странностью и нелепостью, но сомневаться в правдивости рассказанного новым товарищем не приходилось.

— Я вообще-то танкист, только в нашей дивизии танков всего было шесть, один БТ на ходу, а пять на мертвом якоре. Так что меня в артиллерию. Там тоже беда-печаль, вроде орудия и есть, но без тягла и со снарядами бяда – нет подходящих на складе. В общем, винтовки выдали трети публики – и эти три тысячи в оборону и встали. А всех остальных, убогих и сирых, и меня с моим взводом – отвели в тыл, посадили ждать у моря погоды.

Сидим в лесу. Ждем, не пойми чего, начальство куда-то подевалось. Личный состав есть, а всего остального – нет. Некоторые смотрю, лыжи навострили, салом пятки смазали, утром глядь – еще меньше публики стало, а мы все сидим. И досиделись – германцы нагрянули, кто куда, кто руки в гору и сдаваться, а я со своим взводом улизнул. Нет, думаю, без оружия сироту любой обидит. Стали пробираться на восток, наскочили на здоровенный сарай. И часовой при нем. Голодный, как мартовский кот. Должны были сменить три дня назад, а не сменили, не знает, что делать. В общем, мы с ним жратвой поделились, рассказали, что да как. А потом я на душу грех взял, снял его своей властью с поста, и замки мы взломали.

Я тебе скажу – вредительство имеет место! Весь склад, вот весь амбар этот – с польским оружием, пес его знает, сколько там всего валялось. Причем не в ящиках, а вот как свозили возами, так в кучах и лежало вперемешку. Ржавое, в земле! Ну, выбрали себе по винтовочке, патронов набрали, сколько попалось и теперь пробираемся. А все остальное – запалили, чтоб германцу не досталось. Но ведь обидно как – нас несколько тысяч безоружных германцы голыми руками взяли, а оружие совсем недалеко кучами лежит, а? Ведь чистое вредительство! А у вас как?

Берестов как мог, рассказал про свои злоключения и что сейчас ведет медиков, среди которых есть и старше по званию, но всю ответственность на него свалили.

— Понятно, ты ж пехота, тебе и карту в руки – усмехнулся Бондарь.

Адъютант старший только плечами пожал. Стали выбираться вместе, уже повеселее стало, когда больше умелого в войне народу. К своим вышли через два дня, оказалось – танковая часть. И – увы – тоже в окружении сидит. Танков три десятка, да горючего нет совсем. И так и не поступило, с неба не свалилось. В итоге немцы расколошматили эту часть как бог – черепаху. Два дня бомбили без продыху, потом принялись наземные части, танки с пехотой и разнесли все вдрызг. Начштаба сумел найти щелку в немецких порядках, маленькую дырочку, куда ухитрился вывести своих подопечных. Как Бондарь, с десятком своих бойцов смог в хаосе, случайно выскочить к медикам было непонятно, но Берестов принял это за добрый знак. И это было единственно хорошее, что произошло в тот паскудный день, потому как опять пришлось бросать раненых. Медики уперто хотели остаться, как им полагалось по вколоченным в подсознание во время учебы гуманным постулатам, и начштаба на мыло изошел, потому как отчетливо понимал – хоть по-своему и правы медики и будь он раненым – сам бы хотел, чтоб хоть кто-то рядом был толковый, но сейчас он смотрел на происходящее трезвым, бесчеловечным взглядом профессионального военного. И видел, что та же ведущий хирург для армии поценнее иной гаубицы будет, а медсестры и терапевты – считай минус три пулемета и пехотный взвод у немцев, потому как раненых на ноги поставят и вернут к работе и жизни, сведя на нет старания врага. Спроси его кто – толком бы свои соображения и не выразил бы, но то, что надо спасать от захвата ценнейшее имущество, каковым были медики – знал твердо.

Все же остались "с сынками" двое – сухопарая медсестра в возрасте и пожилой доктор в круглых очках, оба ничего и слушать не хотели, а угрожать им кобурным оружием, чтобы настоять на своем, Берестов просто физически не смог. Рука не поднялась. Еще и потому, что морозом по спине просадило – он на лицах этих двух увидел, что не жильцы они на белом свете. Глупость конечно и суеверия, но после госпиталя, после гибели жены странность эта была начштаба отмечена – часто смотрел он на человека – и чуял. Вот и тут такое… А с мертвыми спорить…

То ли везение, то ли опыт помог, но просочились ночью сквозь позиции немцев без выстрела, хоть девки и не умели тихо ходить, а вот – получилось выскользнуть из мышеловки. И опять по немецким тылам пробирались. И странно было – то немцев густо, то пусто, то вообще нету, если дороги хорошей поблизости не оказалось. На третий день вышли к своим, ан опять оказалось – окруженцы. Немцы умело рубили советские войска на части, кромсали от души и агонизирующие дивизии и корпуса корчились под свирепыми лезвиями танковых клиньев и под жгущим вниманием господствовавшей в голубом, будь оно неладно, небе, авиацией немцев. Наглядно видел начштаба, что такое паника, хаос и отсутствие сведений точных, отчего наши тыкались как слепые щенята, а немцы, чуя свою победу, становились все наглее и наглее.

И в ответ сам Берестов чувствовал, что становится злее, отчаяннее и немецкой наглости готов свою дерзость противопоставить. Он уже видел, что бить немцев – можно. А скоро и случай представился. Огрызки разгромленных частей и подразделений, то дробясь, проходя через сито немецких войск, то сливаясь снова вместе, теряя одних и пополняясь другими, то гибли подчистую, то прорывались к своим. Поздним вечером группа двух лейтенантов уперлась в массу уставшего народа. Красноармейцы, голодные и уставшие, кучей безнадежно сидели в редком леске. Несколько сотен человек, аморфная масса, потерявшая управляемость, без скелета организованности. Медуза на пляже. Толпа. Найти командира не получилось, хотя и были в куче начальники в чинах, идти измотанные люди отказывались. Впереди явно была линия немецкой обороны – периодически взлетали ракеты, по-дежурному лаяли пулеметы.

Берестов и Бондарь выбрались на опушку. Там, из боязни шальных пуль, никого не было. Лейтенанты аккуратно выползли по-пластунски и стали внимательно присматриваться. Темнело, ракеты стали взлетать чаще. Очереди тоже посыпались гуще. Но что-то в этом странное было для начштаба. Не мог понять что, но смущало.

— Танки там, — хмуро прошептал Бондарь.