Dок Берг - Наглое игнорирование

Полностью МСБ развернули перед началом наступления, а оказалось – что вхолостую, чему медики были очень рады, окружив прибывших малочисленных раненых заботой и вниманием, невозможным при густом потоке пострадавших. Пришлось быстро сворачиваться и поспешать следом за боевыми частями, першими вперед оголтело.

Сначала Быстрова удивило то, что в заснеженной степи густо попадались битые танки, не понял – почему так мало раненых, потом понял – это следы боев по прошлому году, потом уже пошла битая техника незнакомых очертаний и с непривычными опознавательными знаками – румынская, конечно. Со всеми делами устраивать экскурсии было некогда, но вот начштаба явно попал в свою стихию и чувствовал себя как рыба в воде, моментально воспользовавшись навыками трофейщика.

Мало того – с его подачи и разрешению вышестоящего начальства два десятка легкораненых были оставлены при медсанбате в команде выздоравливающих, чтобы как ценные спецы по излечению вернулись в свои подразделения. И большая часть из них в игрища капитана Берестова включилась с азартом, мальчишки же тоже.

Быстров только диву давался. Ему было странно, что с одной стороны начштаба, например, не понимал, что надо документировать свои ранения как положено и потом это будет делать сложнее, это сейчас вроде легкое ранение – пустяк, а по мирному времени вовсе не так выходит, там от любой царапины публика в обморок падает, легкое же ранение – далеко не царапина, тем более – полученное во время боевых действий.

С другой стороны в память запали случайно услышанные слова танкиста с орденом Красной Звезды на груди и рукой на перевязи, который не заметил медика и поделился своими впечатлениями с товарищами таким образом:

— А капитан уже вполне жуковито соображает! Годный вполне хоботун!

И это прозвучало как самая искренняя похвала.

Единственно, что смущало – не подведет ли под монастырь своими эскападами парень с простреленным лицом? Медсанбат что-то уж больно быстро стал набирать трофеи, по недавнему времени такое и боевому полку бы не снилось. С другой стороны пяток французских грузовиков оказался более, чем полезным приобретением. И это только то, что в глаза кинулось. И да, Быстров чуточку напугался, когда размечтавшийся капитан помыслил вслух, что здорово было бы с помощью танкистов из команды выздоравливающих оживить хотя бы один танк, простоявший тут с прошлого года. И пару дней военврач второго ранга посматривал – не появился ли уже в хозяйстве реанимированный танк. Потом наваждение прошло, а опасение все-таки осталось.

Наконец-то судьба улыбнулась ему – и самой широкой, в тридцать два зуба, улыбкой. Мало того, что удалось не потерять никого во время переброски к фронту (еще и трое приблудилось пехотинцев, отставших от своего эшелона – то ли случайно, то ли по умыслу), так и развертывание перед наступлением прошло более-менее гладко. А потом оказалось, что планируемое количество раненых было рассчитано ошибочно – в расчете на немецкое сопротивление, а надо было бы делить на румынский коэффициент. В итоге вышло красиво – работы медикам, считай, и нету, можно было делать то, что обычно невозможно из-за постоянной перегрузки нечеловеческой – а именно проверить умение личного состава, поучить его всякому полезному как следует, не ужимаясь, не урывками.

И начал капитан с шоферов. Паршивое дело, когда водитель блуждает со своей машиной, не понимая, куда ему ехать, или выбирает идиотский маршрут, слишком длинный, или – наоборот срезая по-дурному – вваливаясь в непролазную грязь или снег и застревая там вместе с ранеными, для которых часики тикают не секундами, а драгоценными каплями крови, вытекающими из ран, просачивающимися через спешно наложенные повязки. Каждая минута дорога, когда речь идет о медицинской помощи и глупая потеря времени – работает как немецкий пулемет с обученным расчетом, добивая раненых без пощады.

Потому капитан усилил учебу для транспортного взвода, помогая в этом его командиру. А попутно и сам садился в кабину к тому или иному шоферу, обучая его на местности отыскать тот или иной путь и вернуться на базу максимально быстро. Сначала публика подумала, что любит увечный на машинах кататься, многие-то до войны и вблизи технику не видали, не то, чтоб как баре ездить, потому по себе судили. Но ошиблись.

Начальству своему он прямо сказал, что еще и затем так делает, что сейчас может добыть для своего медсанбата очень много чего полезного, благо и приказ январский прямо теперь разрешал боевым частям использовать трофейное имущество.

Военврач второго ранга Быстров по примеру доисторического и социально не близкого царя Соломона принял мудрое решение и не то, что завизировал действия своего подчиненного, но, во всяком случае – не препятствовал. Надо заметить, что и начальство бригадного уровня на это смотрело сквозь пальцы и даже где-то поощрительно, особенно, когда трофеи не служили личному обогащению, а повышали боеспособность.

С первой же выездки Берестов привез несколько бочек бензина, сняв вопрос о лимите топлива на учение. Со второй поездки приехал пустым (пяток винтовок он и сам не считал добычей достойной, просто вылез из кабины и выдернул воткнутые стволами в сугроб по краю дороги, не смог проехать мимо), а наоборот забрал с собой и другого шофера. Вернулись цугом, волоча посторонний советский грузовик на буксире, правда, опознавательные знаки на прибылом почему-то были румынские. В кузове топырилось странное сооружение, похожее на зенитную установку, но почему-то пулеметов в ней было три, и это были не совсем привычные глазу "максимы".

— Это еще что? — логично удивился Быстров.

— Танкисты подадиви, — бодро ответил Берестов. И дальше военврач с трудом, но понял из возбужденной радостной речи капитана, что это поломанная машина, но починке подлежит и силами транспортников будет приведена в порядок за пару дней, заодно отработают изучение матчасти отечественной грузовой техники, а сверху торчит – строенная зенитная установка из пулеметов Владимирова, делали такое в Сталинграде прошлым годом от бедности и отчаяния. Пулеметы тоже неисправны, но опять же грузовик в хозяйстве нужен, а пулеметы он в порядок приведет.

— Отберут ведь? — усомнился военврач. И тут начштаба с удовольствием пояснил, что вряд ли – сами же танкисты и отдали. У них сейчас исправных машин несколько сотен уже взято, да и пулеметы эти – авиационные, чужие. Тут капитан горестно вздохнул и пояснил, что хотел прибрать несколько французских крупнокалиберных зенитных пулеметов – но вот их скупердяи гусеничные категорически воспретили даже трогать и захапали себе. Хамы бронированные.