Пауль Куусберг - Происшествие с Андресом Лапетеусом

«У нее зеленовато-желтые кошачьи глаза». Это открытие заставило Лапетеуса усмехнуться про себя: глупость, ни зеленых, ни желтых глаз у людей не бывает.

— Сожалею, весьма сожалею. Но ничего не поделаешь, я должен поехать.

— Пошлите заместителя. А то он у вас совсем уже чернилами пропах.

Она заговорщицки улыбнулась.

Показались острые, сверкающие белизной зубы.

Лапетеус подумал: интересно, чем, по ее мнению, пахнет он сам? Но слова Реэт пришлись ему по душе.

И вдруг неожиданно для самого себя он сказал:

— Я не люблю этого стола.

Улыбка исчезла с лица Реэт. Она произнесла тихо и участливо:

— Понимаю вас.

«Она мне по брови», — отметил Лапетеус.

— Понимаю вас, — повторила Реэт Силларт. — Вам здесь душно.

Он смутно сообразил, что это намек не только на маленькие размеры его кабинета.

— Присядьте, пожалуйста.

— Спасибо. Не смею дольше беспокоить. Ведь вы самый занятый человек из всех наших работников. — Но все же присела.

Зазвонил телефон.

— Лапетеус слушает… Я вашего предложения не поддерживаю… Решение половинчато… Да, половинчато, вы поняли правильно… Это ничего не меняет… Министр согласен?.. Так чего же вы еще ко мне обращаетесь?.. Не будем тратить времени… Повторяю: предлагаемое вами решение половинчато… Нет, я своего мнения не изменю. Останусь на той же точке зрения и на коллегии… Пожалуйста, пожалуйста. Всего хорошего.

Разговаривая по телефону, Лапетеус ощущал на себе взгляд женщины. Он мысленно радовался, что говорил именно так, а не иначе. Льстило, что Реэт Силларт пригласила его в гости, назвала самым занятым человеком. И что она сидит в кресле и следит за ним.

— Извините, но они вот, — Лапетеус указал на телефонные аппараты, — мои злейшие враги.

— Ваш злейший враг — вы сами.

Снова зазвонил телефон.

Лапетеус хотел взять трубку, но Реэт помешала этому, положив на его руку свою.

У нее были длинные, чувствительные пальцы, они чуть-чуть вздрагивали, источая тепло, которое волновало Лапетеуса. Вишнево-красные ногти, необычайно мягкая кожа…

— Один враг побежден.

Реэт все еще придерживала руку, хотя телефон уже молчал.

Лапетеусу захотелось взять и притянуть Реэт Силларт к себе. «Сопротивляться она, наверно, не станет», — подумал он.

Они, все еще держа руки на телефоне, смотрели друг на друга.

Наконец Реэт поднялась. Она слегка раскраснелась.

— Мы все-таки ждем вас. Я и мой дядя — он был на строительстве дома и рабочим и десятником, инженером и снабженцем.

— Я не могу сейчас сказать вам «да», хотя и хотел бы. Заранее извиняюсь. Но поздравить с новосельем как-нибудь зайду обязательно. Большое спасибо за приглашение. Не обижайтесь на меня.

— Мы ждем вас. До свидания.

Она повернулась и вышла.

Лапетеус сделал несколько шагов по своему кабинету — действительно закуток! Усмехнулся. Подумал: «Самоуверенная девица. Новое свободное поколение, без предрассудков». Потом сообразил, что, пожалуй, было бы неправильно относить Реэт Силларт к новому поколению. Снова уселся за письменный стол. Действительно, из работников министерства он самый занятой. И душно здесь тоже.

Вечные разъезды уже начали надоедать Лапетеусу. Все из года в год повторяется. Летом коротенькая передышка, зимой вечная суета и спешка. Планы рубки, графики вывозки. Вечная война с райисполкомами и сельсоветами, которые не обеспечивают людьми. Забота о постоянных рабочих. Где-то местный кооператив оставил лесозаготовителей без хлеба — дождь упреков льется на него. Выходят из строя машины и тракторы, и он думает о них день и ночь. И кадры — это главная причина всех бед: откуда ты возьмешь в лесную чащобу таких людей, чтобы они были ангелы!

Лапетеус все чаще думал о переходе на другую работу. Он сделал все, что было в его силах. Безраздельно посвятил себя работе в учреждении, куда его направили. Тогда не посчитались с его желаниями, он пошел, куда послала партия; теперь он вправе требовать, чтобы поняли и его устремления.

Терпения у Лапетеуса хватало. Он не считал разумным предпринимать что-то до окончания института. Особенно теперь, когда люди обеспокоены, взвинчены, нервничают… Когда наперегонки друг перед другом кого-то критикуют и боятся, как бы не начали дубасить их самих.

Телефонный звонок вывел его из задумчивости. Он протянул руку за трубкой, взялся за нее, но не поднял. Почувствовал на своей руке прикосновение длинных, тонких, вздрагивающих пальцев Реэт. Улыбнулся про себя. Телефон звонил, пока не умолк.

В дверь постучали.

Кто это может быть? Наверно, чужой. Свои люди входят без стука.

— Прошу!

Дверь открылась.

На пороге стоял заведующий плановым отделом Вильяндиского леспромхоза Лаури Роогас.

— Заходите, заходите, — дружески пригласил Андрес Лапетеус, размышляя, чего может хотеть от него Роогас. — Присаживайтесь. Давненько не виделись. Что в ваших краях нового?

Прочесть что-нибудь на лице Роогаса было трудно.

— Спасибо.

Казалось, что гость не знал, с чего начать.

Лапетеус протянул ему коробку с папиросами. Чутье подсказывало, что Роогас не случайно зашел к нему.

«Защищать его я больше не смогу», — почему-то подумал Лапетеус.

— Работа у нас идет более или менее планомерно, — начал Роогас. — Горячие деньки прошли, уже второй месяц поспокойнее.

Понять, что Роогас говорит не о том, ради чего пришел, было несложно. Он все еще подыскивал нужные слова. Наконец решился и сказал, внешне совсем спокойно:

— Я ухожу с работы.

— Поссорились с директором? — не сразу понял Лапетеус.

— Нет. Директору я еще не сообщал о своем уходе.

— Трения с местными органами?

— В Вильянди на меня еще не обратили внимания.

Роогас подчеркнул слова «в Вильянди» и «еще». Лапетеус не придал этому значения. Или действительно не заметил.

— Нашли место получше? Честно говоря, и я порой чувствую, что надоело. Видимо, годы дают себя знать.

— Нового места у меня нет.

— Почему же вы уходите? Помните, как-то вы сами сказали, что не нужно раньше времени плевать в старый колодец.

Роогас как-то странно усмехнулся.

— Не хочу, чтобы меня выгнали. Еще меньше хочется мне, чтобы из-за меня упрекали вас. Вы рекомендовали меня в Вильянди. Я этого не забуду. Вот и все, что я хотел вам доложить.

Лапетеус опасался чего-то другого. Теперь он даже немного обрадовался, что к нему пришли не за помощью. Он хорошо разбирался в людях и видел, что Роогас, хотя и держал себя в руках, был не в себе.

— Вы все взвесили? — Лапетеус почувствовал, что его слова звучат холодно, официально, даже неискренне.

— Да. Это самое правильное.

— Времена безусловно… сложные. Вам, вероятно, нет смысла объяснять, как сейчас относятся к руководящим кадрам. Вы, видимо, сами полностью в курсе. Конечно, нужно честно признать — в вопросе о кадрах были грубые отклонения от большевистских принципов. Но… все это не касается вас.