Хидыр Дерьяев - Судьба (книга первая)

— Не сбивайте людей с пути истины своими неверными речами! — снова вмешался ишан. — Молодых венчают на глазах у многих свидетелей, все люди слышат, как девушка называет доверенного человека. Ведь без этого никто не станет совершать обряд венчания! Раз их обвенчали и никто не возразил, значит доверенное лицо было названо!

— Кем названо?!

— Невестой, конечно, кем же ещё…

— А может, кто другой, вместо невесты, назвал?

— Глупости вы говорите! — рассердился ишан.

— Кто за меня может моё желание высказать! Конечно, согласилась девчонка! И теперь брак не может быть расторгнут, если ей в голову пришла блажь спутаться с другим человеком. Даст муж согласие на развод — тогда другое дело.

— Ишан-ага, вы. носите чалму и полосатый халат, как представитель бога, а сами кривите душой.

— Верблюд не видел, что у него шея. кривая, и упрекал змею, что у неё такая, — съязвил ахун.

— Я знаю, что у меня кривое, что прямое, — возразил Нурмамед, — а вот вы, пожалуй, забыли, что верблюд тоже посещает Мекку, но ходжой [83] Ходжа — почётное звание у мусульман, обычно даётся тому, кто совершил хадж — паломничество в Мекку к гробу пророка Мухаммеда. не становится.

— Вы забываетесь, Нурмамед!

— А вы не заставляйте меня говорить то, чего я никогда бы в жизни не сказал. Вы сами знаете, как можно устроить венчанье без согласия невесты, и в то же время отвергаете такую возможность.

— Мы не отвергаем, — пробурчал ишан.

— Тогда скажите, действителен, законен ли такой обряд?

— Вы задаёте праздные вопросы и путаете…

— Не праздные! — раздались возмущённые голоса присутствующих. — Какие праздные, если от них судьба человека зависит!

Ишан глянул на Бекмурада, опустил голову, перебирая чётки.

— Отвечайте хоть вы, ахун-ага, — настаивал Нурмамед. — Вы знаете все законы и можете напамять прочесть любое положение шариата. Ответьте по справедливости: будет законным брак без согласия невесты?

Не поднимая глаз, ахун с трудом выдавил:

— Не будет… Такое бракосочетание недействительно.

Бекмурад-бай кипел гневом на своих незадачливых помощников. Вели-бай уже двадцать раз вытягивал губы трубочкой, но так пока и не решился ущипнуть никого. Сарбаз-бай, удобно развалясь па подушках, подрёмывал, время от времени открывая то один глаз, то второй — поочерёдно. Ему было скучно, но он со своим обычным терпением ждал конца этого нудного разговора. Что говорить? Бросали бы деньги на платок. Не поможет — за саблю берись. А то — журчат, журчат, как ленивая вода в большом арыке…

— Значит, венчать можно только по обоюдному согласию? — продолжал допытываться Нурмамед. — Объясните нам, потому что мы люди неграмотные, никто из нас книги в руках не держал, а вы, можно сказать, спите на книгах, священное писание для лёгких снов под голову подкладываете.

Гул одобрения пронёсся по кругу.

— Да-да, объясните.

— Хотим знать, так это или не так.

— Человеческая жизнь решается, — говорите.

— Только по обоюдному согласию, — вынужден был наконец сказать ишан.

— А вы, ахун-ага, тоже подтверждаете эти слова? — не отставал Нурмамед, ловя краем глаза свирепый взгляд Бекмурад-бая и усмехаясь в душе.

— Подтверждаем, — согласился сникший ахун.

— Тогда всё в порядке, — сказал удовлетворённый Нурмамед. — Перед нами пример обоюдного согласия. Только большая любовь могла привести юношу и девушку от Мары до нас через Каракумы. Девушка была обвенчана с другим, но вы сами признали обряд недействительным. Значит, она вольна распоряжаться своей судьбой, и она вручает её моему племяннику Берды. Мы, все здесь присутствующие, громко и несколько раз спросим у псе согласия стать женой Берды и её доверенное лицо. А чтобы не было никаких лишних кривотолков, их обвенчает сам ишан-ага. Правильно я говорю?

Восхищённые находчивостью Нурмамеда аульчане закричали:

— Верно сказал!

— Давайте больше не медлить!!

— Начинайте венчание.

— А кто у них будет пияда-кази?

— Давайте начинать!

— Не можем мы венчать их, — вяло возразил ишан.

— Не имеем права, — пробормотал ахун.

— Как же так «не можете», «не имеете права»? спросил Нурмамед, прекрасно понимая двусмысленное положение ишана и ахуна, попавших между законом и желанием услужить Бекмурад-баю, как зёрна пшеницы между жерновов. — Может, вы сомневаетесь, что девушку принудили? Тогда выберите себе доверенных женщин и пусть они убедятся, сколько кровавых шрамов осталось на теле бедной девочки. Каждый из этих шрамов — живой свидетель насилия. Кому же вы поверите: этим святым ранам ш и словам палача, который до смерти не насытится человеческой кровью? Вы, ишан-ага, святой человек, вы, ахун-ага, законы превыше всего почитаете, я тоже правду люблю…

— Правда правде рознь, — вставил ахун.

— Ну, пет уж! — вскричал Нурмамед. — Правда не собака, ей уши не обрубишь! И если вы того захотели, я вам скажу, что не правду вы защищаете, а её двоюродного брата. По желанию Бекмурад-бая вы готовы не только парня с девушкой погубить, но и тысяче людей жизнь отравите. Для вас это не труднее, чем ишака погонять. Вот, где ваша правда!.. Ну, что ж, не хотите венчать, будьте свидетелями. Мы найдём человека, который не носит белой чалмы и полосатого халата, он ходит в простых чарыках [84] Чарыки — кустарная обувь из сыромятной кожи, носят её обычно только бедняки. и старом чекмене, на умеет венчать.? Моего племянника и его невесту соединит не ишан, не ахун или мулла, а простой человек.

— Ваш племянник — подлый вор! — зло выкрикнул Бекмурад-бай. — Он увёл дорогих коней, которые стоят сотню туманов, знайте это!

Нурмамед немного смешался. Сам он за всю свою жизнь не взял чужой щепки. Обвинив Берды в воровстве, Бекмурад-бай косвенно обвинял и Нурмамеда.

Ишан оживился, поднял голову.

— Священный коран указывает: «Вору и воровке отсекайте руки в воздаяние за то, что сделали они, в назидание от бога»!

— Зачем же руки! — сердито сказал Нурмамед. Кони никуда не делись. Вон они стоят ваши кони, в конюшне. В целости и сохранности стоят. Заберите их. Если потребуете плату за то, что их использовали, мы заплатим. Если найдёте, что кони исхудали, загнаны, никуда не годятся, мы возместим вам их полную стоимость, хотя, по правде говоря, их хоть сейчас на скачки. Но мы заплатим, мы согласны заплатить сразу, пока вы ещё не уехали, называйте вашу цену.

— Конечно, заплатим!

— Со всех дворов деньги соберём!

— Сколько скажете, столько и будет! — поддержали Нурмамеда односельчане.

— Не думайте, Бекмурад-бай, что мы упрямы, как ослы, — снова заговорил Нурмамед. — Мы не соглашаемся только с ложью, а правду мы признаём любую, самую неприятную для нас признаем, если она правда.