Хидыр Дерьяев - Судьба (книга первая)

— Дальше ещё хуже пошло. Взял нас к себе на жительство дядя. Незнакомый какой-то. Привёл на свой двор, указал, в какой кибитке поселимся. Тогда я маленький был, ничего не понимал, только удивлялся, почему это дядина хозяйка всё время мою мать ругает, а дядя каждую ночь приходит спать в нашу кибитку. Потом уже узнал, что это был родной брат моего отца и по закону он обязан был взять в жёны мою мать…

— Много у нас плохих законов, — сказал Аллак.

— Для бедных людей, — уточнил Эсен. — Богатые сами законы себе придумывают. Захотят — чужую невесту увезут, захотят — работника выгонят, не заплатив ни копейки за три года. У них свои законы — я так думаю!

— Правильно думаешь, — одобрил гость. — Недаром говорят, слушай слова муллы, да не делай дела его. Это не только к мулле относится… Так вот, начал дядя маму бить, перестал ночевать у нас. Однажды сижу я во дворе, вдруг вижу, огненный столб из нашей кибитки выскочил и воет страшным голосом. Перепугался я до полусмерти. А это мать керосином облилась и подожгла себя…

— Спасли? сочувственно спросил Эсен.

— Спасёшь тут! — рассказчик сел, потянулся за пиалой. — Сгорела до костей, умерла…

— Может, чала выпьете? — предложил Эсен.

— Спасибо… Я просто горло прополоскать… першит что-то…

— Трудно сироте жить, — Эсен вздохнул. — По себе знаю…

— Сказано, что брошенного ребёнка козлёнок забодает — не зря сказано, — гость снова прилёг. — Для дяди что я, что труха от самана — разницы никакой. Дал мне один добрый человек — никогда его не забуду, Ораз-ага звали его — одежонку покрепче, накормил, и пошёл я мыкаться по свету.

— А почему вас Ораз-ага не оставил у себя? — спросил Эсен.

— Он сам еле концы с концами сводил… Оставлял он меня, да я к тому времени уже подрос, соображать научился, видел, что ему и так забот по горло и куска лишнего нет. Как я мог остаться? Ушёл. С тех пор и хожу в батраках. Кое-как жить можно, но опять же гляди в четыре глаза, рот не разевай. Недавно работал у одного арчина — чуть жизни не лишился из-за его жён.

— Как так? — удивился Эсен.

— Мужа, понимаешь, чёртовы бабы не поделили, — засмеялся рассказчик, — захотела одна другую с моей помощью извести, да, спасибо, добрый парнишка у них з работниках жил. Предупредил он меня. Так оно, ребята, и получается: коза о жизни Думает, а мясник нож точит… После этого случая я подумал и сказал себе: «Подвязывай, Сары-джан, чокай покрепче да беги отсюда»…

Аллак, особенно внимательно прислушивавшийся к последним словам гостя, перебил его:

— Вас зовут Сары-ага?

— Просто Сары, — поправил гость.

— Вы у арчина Мереда работали?

— У него. А ты как догадался?

— Скажите, а того парнишку, который вас выручил, вы помните, как звали?

— Я был бы хуже чёрной свиньи, если бы не помнил, — сказал Сары. — Он мне жизнь спас. Дурды его звали. Он мне первый друг.

Эсен изумлённо ахнул, обрадованный Аллак торопливо сказал:

— Это наш друг! Дурды… Я и вас теперь знаю — он мне много рассказывал о вас, когда мы с ним по пескам блуждали… Очень вас хвалил.

— А тебя как зовут?

— Меня — Аллак, а его — Эсен.

— Эсена знаю, — подумав, сказал Сары. — Он у отца Дурды подпаском был, у Мурада-ага.

— Верно! — воскликнул Эсен. — Золотой был старик!

— Постой, постой… — Сары наморщил лоб. — А ты случайно не тот Аллак, который Сухану Скупому свой участок земли подарил?

— Продал я, а не подарил!

— Ту цену, которую ты взял за три танапа земли, друг Аллак, за дохлого ишака не дают.

— Обманул меня бай! — Аллак вспомнил о невыкупленной жене, зажмурился, скрипнул зубами.

— А у тебя голова на плечах есть! Или она только для папахи?

— Вот-вот… Бекмурад-бай мне тоже самое говорил.

— Значит и бай раз в году может правду сказать. Потворствуем мы этим баям, кланяемся им, слева поперёк не вымолвим, а они на нас верхом ездят да ещё стараются галопом… А мы — как ишаки: чем больше наваливают, тем чаще ногами перебираем, хоть хребет трещит. Так я говорю?

— Так, — покорно согласился Аллак

— Поставь-ка, друг Эсен, тунче на огонь, — попросил Сары. — Попьём чайку по случаю знакомства… А ты, друг Аллак, запомни, что бедняку надеяться только на себя надо. Жизнь у нас — мачеха, недаром говорят, нашёл сирота кашу — кровь из носу пошла.

— Правда ваша, Сары-ага!..

— Просто — Сары…

— Да-да… простите… Я ведь тоже всю жизнь, как и вы, мучаюсь. В Керки мы жили — дед никак с баем расплатиться не мог. Тот за долги дочку у деда потребовал. Отец вступился. Бай эмирским чиновникам побаловался — мы-то на земле эмира бухарского жили. Пришлось бросить хозяйство и бежать. Обосновались в Мары. Кое-как купили клочок земли. А тут дед умер. За ним отец. Мать, как и ваша, перешла в дом отцова брата, стала его женой. А меня дядя Худайберды приютил. Ах, чёрные дни мои! Так с тех пор я мать и не видел. Жива ли, нет ли — кто знает…

— Что ж, тебе в доме дяди плохо жилось?

— Зачем «плохо», Сары-ага..

— Просто — Сары… Эх, как тебя баи покорности научили!

— Да нет… Это — Дурды, он вас так называл, ну, и я привык. Я думал, по его рассказам, что вы старше — лет сорок вам…

— А ты, оказывается, щедрый человек, — пошутил Сары. — Сухану землю подарил, мне целый десяток лет накинул. А тебе-то самому сколько?

— Я, если можно сказать, ровесник вам: тридцать один исполнился.

— Выглядишь моложе… Ты вот что, друг Аллак, называй меня на ты, хорошо?

— Хорошо, Сары-ага… — Аллак запнулся, смущённо засмеялся и поправился — Хорошо, друг Сары!

— Вот так-то лучше, — сказал Сары. — Значит, говоришь, хорошо у дяди Худайберды жил?

— Не сказать, чтобы хорошо, Дядя-то сам бедняк. Но от своих сыновей меня не отличал, а я ему напоследок совсем плохо сделал, ой, как плохо! И зачем я маленьким не умер!..

— Не тужи — это счастье от тебя никуда не уйдёт… Как же ты дяде удружил?

— Бекмурад-бай, чтоб ему рот перекосило, сбил о толку! — воскликнул Аллак возбуждённо. — Позвал как-то к себе и говорит: «Чего, мол, как сопливый мальчишка по селу ходишь? Тебе, мол, тридцать скоро, женился бы». А где я деньги возьму калым платить? Хорошую жену дёшево не купишь, а плохую мне не надо. «Продай, — говорит, — свою землю». — «Дядя на ней кормится», — говорю я. А он мне: «Что тебе дядя! У тебя о своей голове забота, дядя и без тебя не пропадёт, много ты добра от него видел? Только куском хлеба попрекает, а хлеб-то на твоей земле растёт».

— Ловко он тебя на хромом осле объехал! — Съязвил Сары.

— Совсем, проклятый, задурил голову! — подхватил Аллак.

— Голову или тельпек?

— Правду сказать, сам не знаю, — поддержал Аллак грубоватую шутку Сары. — Девушку я хорошую присмотрел к тому времени. А бай своё: «Продавай, я тебе покупателя богатого найду». И нашёл, чтоб ему пусто было! Люди меньшие участки продают, денег и на женитьбу и на хозяйство хватает. А я только и добился, что поссорился с дядей. Жена, как по кайтарме вернулась к отцу, так до сих пор у него и живёт. Четыре года уже!