Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все

— Джо, когда я говорю: существенная сумма, — я не шучу. Ты будешь тратить деньги, свои собственные деньги, а тот, другой парень, поскольку он в партии свой человек, не потратит ни гроша. Запомни: ты в нашем деле новичок, и обучение может тебе довольно дорого стоить.

Джо полез в карман, достал из него большой конверт и положил перед Майком.

— Ты хочешь, чтобы я посмотрел, что в конверте? — спросил Майк.

Джо утвердительно кивнул.

Майк высыпал содержимое конверта на стол.

— Мне кажется, тут двадцать тысяч долларов.

Джо снова утвердительно кивнул.

— Ты хочешь, чтобы я положил их к себе в карман? — спросил Майк.

Джо снова кивнул.

Майк улыбнулся.

— Ты думаешь, где-то здесь спрятан диктограф? Ты, Джо, не волнуйся. Если он здесь и спрятан — в чем я сомневаюсь. — то мы уже тут и так наговорили всего предостаточно.

— Я не сказал ничего, что мне можно было бы инкриминировать, — возразил Джо.

— Будем считать, что так оно и есть, — сказал Майк.

Он поднялся с места и направился к выходу в коридор, кивком предлагая Джо следовать за ним.

— Здесь уж точно никаких диктографов нет, — сказал Майк. — Джо, не будь таким подозрительным. Деньги без конца переходят из рук в руки. Что касается именно этих денег, то я позабочусь, чтобы их потратили с толком. И вовремя. Пока парни этих денег сами не попросят, они не увидят ни цента. Это тебя устроит?

— Целиком и полностью.

— Отлично, а теперь давай вернемся в номер, выпьем еще по чашке кофе и забудем обо всех этих политических интригах.

Джо рассмеялся.

— Ты, Майк, просто чудо.

— Что ж, — произнес Майк явно не без удовольствия, — хорошо, что ты не назвал меня умным ирландцем.

— Только по забывчивости.

— Такая забывчивость мне по душе, — сказал Майк. — Я с тобой свяжусь через месяц, не раньше. Если это будет твердое «нет», тогда и делу конец. Но если это будет «возможно», ты хочешь, чтобы я продолжал?

— До тех пор пока оно того стоит, — сказал Джо.

— Такое я тебе могу почти что гарантировать. Что касается этого… — Майк похлопал себя по карману, — ты понимаешь, что с этим ты прощаешься навсегда?

— Я это понимаю, — сказал Джо.

Приблизительно через месяц Майк позвонил Джо.

— Звоню на день-другой позже, чем обещал, — сказал он, — но хочу, чтоб ты знал, что к чему. Я сказал тебе, что если будет твердое «нет», то на этом все закончится. Так вот, не было ни твердого «нет», ни мягкого, но я был прав. Есть парочка парней, которые хотят того же, что и ты.

— Важные люди?

— Более или менее, но с ними можно иметь дело. Я позвоню тебе снова недели через три-четыре.

Эдит пыталась убедить Джо добиться от Майка каких-то подробностей, но Джо не захотел.

— Чем меньше мы знаем о маневрах Майка на этой стадии игры, тем для нас лучше.

Следующий звонок Майка последовал на неделю позже, чем он обещал.

— Ты помнишь, что дал мне в Филадельфии?

— Конечно, помню, — сказал Джо.

— Во сколько раз ты сможешь это увеличить? Иными словами, твой предел дважды столько же? В два с половиной раза больше? Или в пять раз? До какого предела ты можешь подняться?

— Прежде чем отвечу на этот вопрос, я должен знать намного больше того, что знаю, — сказал Джо.

— Понимаю. Хочешь примерно через час случайно столкнуться со мной в клубе?

— Буду там через час, — сказал Джо.

Майк сидел в дальнем углу читальной комнаты и листал нью-йоркскую «Геральд трибюн».

— О, привет, Джо. Как говорят индейцы, много дни не виделись.

— У тебя есть пара минут? — спросил Джо.

— Какие тут формальности, присаживайся, — сказал Майк. — Парни хотят знать: сколько Чапин готов потратить на всю кампанию и насколько он готов рисковать.

— Я могу потратить черт знает сколько и ничего не добиться.

— Верно, — сказал Майк, — но именно это они и хотят знать и хотят, чтобы я это выяснил. Они не дают ни единого обещания, ни единого. Эти двадцать тысяч в «военном фонде». Они тебе зачтутся, но они ничего не гарантируют.

— Я это прекрасно понимаю.

— Они, Джо, рассуждают вот как: за те деньги, что ты вносишь, они о тебе позаботятся — пропорционально твоему взносу. Они хотят знать, собираешься ли ты дать деньги только в том случае, если тебе пообещают ту должность, которую ты хочешь. Если это так, то они за это дело не берутся. Голосование есть голосование, они не могут пообещать тебе вице-губернатора, если ты на эту должность не подойдешь. На нее нужна сильная кандидатура, а ты можешь ею и не оказаться из-за своих взглядов, или своего прошлого, или чего-то другого. Так оно, Джо, и есть. В политике все именно так и устроено. Но одно они тебе гарантируют: они о тебе позаботятся, хотя это может быть и не пост вице-губернатора.

— Но я именно этот пост и выбрал. А какие еще есть посты?

— Губернатора и сенатора США. Но ни один из них ты не получишь. Сенатора ты не получишь и за миллион долларов. Но я не говорю, что ты не получишь вице-губернатора, однако мы не можем… я сказал «мы», но имел в виду «они»… Они не станут тебе обещать того, чего не могут выполнить.

Джо задумался.

— Я сделаю вот что: я увеличу сумму в пять раз по сравнению с той, что дал. Попросту говоря, поднимусь до ста тысяч, но с тем условием, что это будет моим вкладом в предвыборную кампанию, когда меня выдвинут в кандидаты. Иными словами, сто тысяч до первичных выборов, а после этого ни цента. Если мои друзья захотят вложить деньги — пожалуйста, но я не дам больше ничего. Если меня не выдвинут в кандидаты, я в течение следующих двадцати лет взносы платить не буду.

— Это последнее заявление им не понравится. Ты действительно хочешь, чтобы я им такое сказал? Они подумают, будто ты отдаешь им приказания.

— Я отдаю не приказания, а свои деньги, — сказал Джо. — И не забудь сказать им: я не говорю, что это мой последний взнос за следующие двадцать лет, если меня выдвинут в кандидаты. Но если меня не выберут кандидатом, я в следующие двадцать лет перестану платить взносы. Это вроде пожизненного членства в клубе. Я обычно даю партии около пяти тысяч в год. И, по правде говоря, я платил такую сумму много лет подряд, что для того, чтобы меня выдвинули на ту должность, которую я хочу, наверное, я вовсе не обязан давать такую огромную сумму.

— То, что ты раньше платил, всего лишь обычные партийные взносы. Многие ребята в твоем положении платили столько же, а то и больше, и ничего не требовали взамен. И еще, Джо, мне неприятно напоминать тебе об этом, но ведь я позаботился о той истории на севере штата, о дельце с мировым судьей.

— Я знал, что рано или поздно ты мне об этом напомнишь.

Хвалебная, на целую страницу статья в газете Боба Хукера была настолько искусно написана, что многие жители города спрашивали Джо Чапина, одобрил ли он ее. Поскольку Джо прочел статью сразу после того, как она была отпечатана на пишущей машинке, и перечел уже в верстке, на этот вопрос ему нетрудно было ответить. Однако в среде старшего поколения друзей семьи Чапин активное публичное участие в политике все еще считалось вмешательством в личную жизнь человека. О мистере Тафте говорили, что он джентльмен, Тедди был джентльменом, Вудро Уильсон, возможно, был джентльменом, Гиффорд Пинчо был джентльменом, хотя и довольно странным, были и другие джентльмены, которые баллотировались на разные должности, но, как правило — и правило это было здравым и надежным, — если речь шла об избрании на должность, то от политики следовало держаться как можно дальше. Не было ничего зазорного в том, чтобы поддерживать партию, и в том, чтобы занять должность в Кабинете министров, но просить людей голосовать за тебя считалось предосудительным. Чего этим можно было добиться? В тот вечер, когда в газете Боба Хукера прозвучал призыв к оружию, весьма многие пожилые люди на Лэнтененго-стрит и Южной Мейн-стрит назвали статью и ее автора дерзкими. Они соглашались с заявлением Боба Хукера о том, что партии нужны такие люди, как Джо Чапин, но они были расстроены тем, что Боб Хукер не просто сказал «такие, как Джо Чапин», а решился заявить, что именно Джо Чапин ей и нужен!