Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все

После случая с временным исключением между Джоби и «властями» началась необъявленная война. Эдит не свойственно было подвергать сомнению установленный порядок, и она одобрила приговор Кенига, даже не попытавшись разобраться в его справедливости. Во время неизбежного разговора родителей с Джоби за закрытыми дверями кабинета Джо мальчик рассказал им всю правду, но его пересказ разговора с Кенигом не был дословным и только внес в дело дополнительную путаницу. Джоби не мог вспомнить, что именно сказал мистер Кениг и что именно он ему ответил, и когда Джоби в сердцах сказал: «Ты, мама, не лучше его», — Эдит вышла из себя.

— Как ты смеешь! — взорвалась она.

— Слушай, не смей так разговаривать со своей матерью, — сказал Джо.

— Мне все равно, — сказал мальчик.

— Судя по всему, тебя придется наказать и дома тоже, — сказала Эдит.

— Мне все равно! Только оставьте меня в покое, — сказал мальчик и выбежал из комнаты.

— Подумать только! — воскликнула Эдит. — И не смей идти за ним и утешать его. Если ты это сделаешь, он никогда не научится слушаться.

— Я не собираюсь этого делать, — сказал Джо. — Ведь это я сам выбрал Кенига.

— Я не имела в виду школу, я имела в виду его грубость по отношению ко мне. Его надо как следует отшлепать — он еще из этого возраста не вышел.

— Только, пожалуйста, не смотри на меня. Я этого делать не стану. Если хочешь, шлепай его сама.

— Ты прекрасно знаешь, что я этого делать не буду. Он слишком сильный. А ты слишком слабый. Ты слишком мягок с ними, с ними обоими.

— О, Эдит, прекрати.

— Хорошо. Прекращаю эти разговоры. Я больше не скажу ни слова. Все теперь в твоих руках.

— Ты уже это говорила и раньше, — заметил Джо. — Ты говоришь это всякий раз, когда в школе у детей случаются мелкие неприятности. Они случаются потому, что я был с ними слишком мягок. Когда все в порядке, я почему-то не слышу этих отречений от власти, но как только случаются какие-то неприятности, в них виновата моя мягкость. Однако во все остальное время наши дети, похоже, ведут себя вполне прилично, и, возможно, именно потому, что я с ними мягок.

— Именно что «похоже». Ты просто не знаешь обо всем, что происходит.

— Почему же ты мне не рассказываешь?

— Потому что ты или у себя в кабинете, или где-то на западе штата играешь в гольф со своими политиками.

— Если ты считаешь, что я пренебрегаю детьми, так и скажи.

— Ну, сегодняшняя история тому пример, — сказала Эдит. — Сегодня, когда Джоби выгнали из школы, ты по чистой случайности оказался дома, а не где-нибудь в Питсбурге.

— Такого раньше никогда не случалось, — сказал Джо.

— Нет, временного исключения никогда не было. Но случалось другое. Он сегодня не в первый раз был наказан, да и Энн, если хочешь знать, тоже.

— Давай сейчас ограничимся Джоби, — сказал Джо.

— Как хочешь. Но Энн тоже курила, и ее тоже поймали, однако, когда я об этом узнала, тебя здесь не было.

— Но потом я пришел домой, и ты могла мне об этом рассказать, — заметил Джо.

— Когда дело касается Энн, ты не хочешь ни о чем слышать, — сказала Эдит.

— Энн шестнадцать, — сказал Джо, — и если то, что ты говоришь, правда, то нам повезло, что ее самый страшный проступок — курение. Я бы куда больше тревожился, если бы узнал, что она пьет запрещенное спиртное.

— Ты бы встревожился?

— Да. Уж не намекаешь ли ты, что она пьет?

— Я ни на что не намекаю.

— Тогда давай вернемся к Джоби. Как ты предлагаешь его наказать? Не давать ему больше карманных денег?

— Да. Или хотя бы давать их меньше. Сократить наполовину. Но надо сделать что-то еще, то, что имеет отношение к курению.

— Наказание должно соответствовать преступлению. Наказание обязательно должно соответствовать преступлению.

— Если мы его не накажем, то, когда он уедет в школу-пансион, его не только временно исключат, но могут исключить и навсегда.

— Знаю, — сказал Джо.

Джоби стал получать меньше денег на карманные расходы, но родители так и не придумали ему никакого подходящего наказания за курение, и через неделю Джоби снова вернулся в школу.

Хотя Джоби не вернулся в школу героем, он тем не менее стал знаменитостью. «Эй, Джоби, дашь сигаретку?» — приветствовали его соученики. И еще он получил недолговечное прозвище Везунчик — по названию одной из марок сигарет. Мальчишки приглашали его вместе покурить, но он принимал их приглашение лишь в том случае, если они курили не на территории школы. По степени совершенного им проступка его отнесли к «бунтарям» из категории внешне непривлекательных: прыщавых, толстых, очкариков. Среди них был и парнишка, который поставлял непристойные версии комиксов, и мальчик, без конца лазивший в постель к служанке, и парень, который слонялся по лесам, высматривая целующиеся парочки, и еще один парнишка, часто приносивший в школу заряженную винтовку, и тот, у которого всегда водились деньги, полученные им от пожилого садовника. Этот последний говорил другим мальчикам, что любой из них может в любое время заработать пятьдесят центов и что это не больно, только немного щекотно. Но мальчик, который однажды принял это предложение, потом сказал, что садовник хотел гораздо большего, и вскоре этот садовник уже ничего никому не предлагал, так как его посадили в тюрьму, где он повесился, а мальчика отослали в удаленную школу-пансион, где учились другие мальчики, в прошлом знакомые с щедрыми садовниками. Оба события — отъезд мальчика и уход в мир иной садовника — для Джоби случились весьма вовремя, так как прежнюю, в пятьдесят центов, сумму его карманных денег сократили вдвое и эти пятьдесят центов он мог бы с легкостью заработать у садовника. Получая теперь двадцать пять центов в неделю, Джоби еще больше, чем прежде, задолжал Энн, Мариан, дяде Картеру и своим приятелям. До конца своего пребывания в «Гиббсвилль Кантри Дей» Джоби так и не расплатился с долгами, но теперь он принадлежал к одной из «группировок», он больше не попадал в неприятности, сдал все предметы и улучшил свои оценки. Он вел себя холодно-вежливо с мистером Кенигом (который был более чем счастлив доложить родителям мальчика о его полном перерождении). Джоби заставил вести себя в классе примерно и не совершал ни единого проступка, который мог бы предотвратить его перевод в частною школу-пансион, где его ждали новые знакомства, новая жизнь и новые, не испытанные прежде радости. Пока что, за все тринадцать лет жизни, радостей у Джоби было совсем не много.

У Джо Чапина был обычай делать все важные объявления за ужином, за исключением неприятных, которые могли отбить аппетит. Во-первых, ужин был единственным временем, когда вся семья собиралась вместе, а во-вторых, благодаря этому обычаю за столом велись оживленные, занимательные беседы.