Михаил Ландбург - Посланники

Я ушёл.

Где я?

Я не знал.

Был вечер, и был город, и была луна там, где ей быть положено, а где был я, не знал.

На какой-то улице я остановился и стал выкрикивать имя Лии. Она не отзывалась. И тут я понял, что мне конец.

Потом сообразил, что мне не конец, а я лишь только думаю, что мне конец.

Полил дождь.

Присев на скамейку возле автобусной остановки, я стал смотреть, как под колёсами автобусов погибают дождевые капли. Затем я принялся над собой смеяться.

Меня тронули за рукав. Девочка в синей куртке спросила: «Дядя, ты чудак?»

Я пожал плечами. Девочка ушла. Я запел песню, знакомую мне со времён детского сада, а потом, когда петь перестал, снова поймал себя на мысли, что не знаю, где я.

У старичка с улыбчивыми глазками и белой бородкой я спросил:

- Где тут кинотеатр?

- Какой именно?

- Любой из них! Мне бы посмотреть кино…

Старик задумался.

- Неприятности? - спросил он.

Мне не хотелось говорить о том, что Лия захотела остаться одна, без меня, и теперь я не знаю, где я.

- У меня что-то с памятью, - сказал я.

- Тогда тебе не в кино, а поликлиники откроются завтра в восемь, - проговорил старичок и почему-то, встав на цыпочки, отошёл.

Подошёл автобус. Водитель открыл дверцы и выжидающе посмотрел на меня. Я отвернулся. Дверцы захлопнулись.

Вдруг я подумал, что если умру от разрыва сердца, то меня никто искать не станет, но, ощутив холод, исходящий от мокрой штанины, я решил, что когда человек хоть что-то ощущает, то ему ещё не совсем конец.

- Вам плохо? - спросил прохожий.

Не ответив, я перешёл дорогу и, заглянув в кафе, выпил стакан чая, а затем ещё стакан тёплого молока. Я так и не согрелся. Тогда, сняв туфли и носки, я попросил принести бутылку красного вина.

Я пил стакан за стаканом, стараясь не думать о том, что не знаю, где я, и вдруг почувствовал, что меня поташнивает.

В туалете я чуть было не позвал Лию, но рассудил, что звать женщину в туалет неприлично. В раковине, под тёплой водой, промыл ноги и вернулся к своему столику.

- Хотите ещё чего-то? - спросила официантка.

- Не знаю! - сказал я. - Я даже не знаю, где я.

За окном повис густой обволакивающий мир туман.

«Где я?»

Я не знал.

Мне стало страшно от мысли, что, возможно, никогда и не узнаю. Проломив оконное стекло, из тумана ко мне потянулась длинная чёрная рука и стала раскачивать мою голову.

Всё, что меня окружало, вдруг исчезло. Всё, кроме моего страха.

- Лия! - позвал я.

Меня разбудил собственный голос.

Включив лампу, я долго разглядывал распластанные по столу газетные листы "Маарива", потом из книжного шкафа достал книгу Хосе Борхеса. Полистал. Остановился на "Легенде" –

"После смерти Авель увидел Каина. Они сели на землю, развели костёр и согрели себе еду.

Каин сказал брату:

- Прости".

Захлопнув книгу, я подошёл к окну.

По улице проехал грузовик, за ним – такси.

В окне соседнего дома зажёгся свет, и пробежала чья-то тень.

Свет в окне погас.

"Ещё немного и ночь сменится днём, - отойдя от окна, подумал я, - и тогда мне будет необходимо вернуться на базу".

Я походил по комнате.

Зачем?

Зачем?

Зачем?

Зачем?

Вдруг мне вспомнилось, как в какой-то книге прочёл, что причиной всех войн древние греки считали то, что Земле, время от времени, становится невыносимо тяжело носить на себе людей.

Я остановился.

Издали вгляделся в лицо на небольшом портрете –

моя мама-бабушка,

младший лейтенант,

связистка штаба бригадного генерала Дана Шамрона.

1973 год.

Я отдал честь и почему-то увидел себя стоящим перед операционным столом.

На моей ладони дрожало человеческое сердце. "Счастье – это когда у тебя плохая память", - задумался я над мыслью Хэмингуэя, и заменил стёртый клапан новым.

Зазвенел мобильник.

На экране высветилось 1:20.

- Лия! - меня обдало жаром. - Ты подумала обо мне?

- Так выходит…

- Ганс Корн ушёл?

- Он не приходил. Ты газету прочёл?

- Да.

- И что скажешь?

- Приеду и скажу.

- Приедешь? Но сейчас ночь. 1:23.

- И что с того? Жди!

- Лотан!

- Что?

- Прочитав газету, ты что-то понял?

- Понял! Я понял, что для того, чтобы жить, надо жить…

- Лотан!

- Что?

- Приезжай!

Ко мне возвратилась картина Шагала –

взявшись за руки, я и Лия парим в небе над Иерусалимом.

Я наклонился к мотоциклу и пробормотал: "Только бы не сойти с ума".

" Как-нибудь перетерпишь", - ласково взревев, отозвался Росинант.

ЭПИЛОГ

"Восток, - но всё-таки Ближний.

Ближний, - и тем не менее Восток"

Феликс Кандель. "Слово за слово"

"Пора камню пытаться расцвести

у смятенья времени бьющееся сердце.

Пришла пора времени.

Пора".

Пауль Целан. Пер. Ольги Седаковой.

Потянулся 2014 год…

Жители южных поселений Израиля услышали под своими домами странные шорохи…

Снова база под Иерусалимом.

Снова автобус.

На знакомый пустырь въехали огромные тягачи, нагруженные танками, пушками и миномётами.

Предстояла операция "Нерушимая скала".

Звонит мобильник.

Слышу дыхание Лии.

- Я пришла к твоей маме. Мы стоим у окна и смотрим на улицу.

- Понимаю…

- Лотан…

- Что?

- Лучше – ничего не говори…

- Да, Лия, так, наверно, лучше.

Содержание

О живых и мёртвых.

Часть 1 Лотан.

Часть 2 Лия.

Часть 3 Ганс Корн

Часть 4 Лия

Часть 5 Лотан

Часть 6 Лия

Часть 7 Лотан

Эпилог.