Михаил Ландбург - Посланники

"Слушай!" - властно проговорил Ганс Корн.

Я ладони убрала.

Бескровными губами, похожими на дохлых дождевых червей, Ганс Корн сиплым голосом проговорил:

- О миллионах замученных вспоминают, потом забывают, снова вспоминают, готовят юбилейные фильмы, пишут книги, газетные статьи и вновь вспомнить забывают. Камень в Яд ха-Шмона… Зачем он? Для кого он? Уберите его – он не оправдает техфиннов, он не подкрасит и наше бездействие. Прощения нет ни им, ни нам… Не должно быть…Грех надо не искупать, грех надо предотвращать, Зло истребляя… До конца истреблять…Понимаешь, до конца… Не останавливаясь…

- Но тогда…

*Кн. Притчей Соломона. 6:28

- Что тогда?

- В Англии я видела граффити: "Око за око – и скоро весь мир ослепнет".

Ганс Корн отмахнулся.

- И эти туда же…Мало им Чемберлена…Не доверяйте! Никому не доверяйте! Лишь Сатане…Ему – да, ибо он не лукавит. С Сатаной не следует заводить смешную возню, вроде той, что вы затеяли под Газой. Умирая, я думал, что для меня время остановится, что освобожусь от настоящего и уж тем

более от будущего, но вскоре убедился, что от боли, от тоски, от измены, от разочарований смерть до конца не избавляет.

Восковые глаза-впадины Ганса Корна посмотрели на дорогу, ведущую в Иерусалим, а потом перевёл странный, будто сломленный взгляд, на меня.

Я сказала:

- Удивительно, как тебе удалось проделать столь необычный путь?

- Ничего удивительного: мёртвого еврея ведёт за собой заложенный в нём генетический компас.

- Генетический компас? - я невольно улыбнулась. - Как просто…

- Даже ещё проще – это мой прах перекочевал в твой сон. Прости, другого выбора у меня не было…

- Это правда? - я ощутила беспокойство. Вспомнилась легенда о Големе, глиняном истукане, в которого пражский раввин вдохнул жизнь.

- Мёртвым верь! - невозмутимо проговорил Ганс Корн. - Туфту гонят живые. Только они…У мёртвых слишком холодный взгляд и достаточно трезвый ум, чтобы говорить глупости. Рассказ "новенькой" о камне, на котором выбиты наши имена, потряс моих земляков настолько, что общим собранием было решено: на какое-то время я должен буду –

ожить ,

принять на себя миссию посланника,

подняться в Яд ха-Шмона, чтобы, высказать необходимые слова…

- Необходимые слова?

- Наш долг – оказать помощь.

- Разве могут оказать помощь те, кто самим себе помочь не сумели?

Ганс Корн сделал усилие, чтобы унять ритм лёгких и, когда дыхание выровнялось, презрительно скривил губы.

- Вас забрасывают ракетами.

- Да, это так.

- И что же в ответ? Вначале вы, вроде бы, встряхнулись, но вскоре размякли, остановились. Почему?

Я пожала плечами.

- Наш долг – оказать помощь, - повторил Ганс Корн.

- Нам?

- Тем, кто пока ещё живёт…

- Разве мы не живём?

- Вроде бы, живёте. Пока мир не рухнул…

- Он рухнет?

- Тебе, наверно, говорили, что Зло хранит в себе тайну? Так вот – тебе солгали. Тайны нет. Зло – это порождение людей…

- Может, миру удастся спастись?

- Спастись от людей? Такое невозможно! Не обманывайте себя, не надейтесь на чудеса, а главное – не сочиняйте их. Природа людей…Ради того, чтобы хорошо пожрать, человек (пусть не всегда и не всегда с лёгкостью) готов лишиться порядочности, милосердия, совести. Люди друг другу лгут, терзают друг друга, друг друга подавляют. Не знаю, читают ли сегодня Чехова, а я часто вспоминаю строки из "Дома с мезонином": "…человек по-прежнему остаётся самым хищным и самым нечистоплотным животным, и всё клонится к тому, чтобы человечество в своём большинстве выродилось и утеряло навсегда всякую жизнеспособность. При таких условиях жизнь не имеет смысла. Пусть земля провалится в тартарары!"

Ганс Корн достал из кармана сильно обветшалых брюк бумажную салфетку. "На нашей территории довольно сыро, и мой нос протекает, словно испорченный кран"- пояснил он и затем, уже не давая себе ни секунды передышки, продолжил: "Пытаясь найти ответ на вопрос, отчего со мной и моими приятелями произошло то, что произошло, Освальд Шпенглер заметил, что в жизни всё просто: одни волки, другие – зайцы; одни нападают, другие – убегают. Другое дело, что не каждый готов вовремя разобраться в экстремальной ситуации и сделать выбор. К тому же, выбор требует мужества. Ну, да – я не мог не согласиться с тем, что мы, лишённые мужества и здравого ума, оказались одними из тех зайцев . Будучи живыми, мы упустили время, и, только лишённые самих себя, поняли, что однажды спиленное дерево уже не спилить... Мы ощутили чувство подавленности, опустошённости, внезапно нахлынувшей вины и…смутной ответственности. А теперь…После рассказа "новенькой" о Яд ха-Шмона, я взял на себя миссию посланника оттуда . Вроде бы, я её выполнил: во-первых, убедился, что камень с нашими именами действительно существует, во-вторых, через тебя, милая девушка, живых предостерёг..."

- Сейчас глубокая ночь, - пролепетала я. - Я устала…Простите…

- Ну да, ну да, - проговорил Ганс Корн и рассмеялся. Этот смех вобрал в себя одновременно и ужас, и мольбу и проклятие .

Качнулся череп.

Уходя неживой походкой, Ганс Корн бросил задумчивый взгляд на холмы, и вдруг, выкрикнув "завтра начинается вчера", рассыпался, растворился в воздухе. Послышался острый запах свежевскопанной terra incognita*

Я проснулась.

Меня трясло от –

обжигающего состояния растерянности,

возбуждения,

страха,

жалости,

охватившего душу предчувствия, будто наш мир ожидает нечто ужасное.

Ты крепко спал в кресле.

Я включила радиоприёмник. Из Венеции сообщали, что на красной дорожке для почётных участников кинофестиваля была обнаружена кем-то обронённая вставная челюсть. До сих пор на потерю никто не отозвался.

*(лат) Неизвестная земля.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ЛОТАН

"Если человек шагает не в ногу со своими спутниками, это, может быть, потому, что он слышит другой барабан"

Генри Дэвид Торо.

- Лия! - спросил я. - И что же теперь?

- Теперь? - Лия рассеянно провела рукой по воздуху. - Возможно, Ганс Корн вернулся в своё небытие, а может, бродит где-то рядом…

Я твёрдо проговорил:

- Если где-то и бродит, то, разумеется, спотыкаясь. Помнишь, Кафка говорил:

"Правильный путь больше предназначен для того, чтобы об него спотыкались, чем по нему ходили".

Лия подошла к окну, сказала:

- Мне надо побыть одной.

Я не поверил моим ушам.

Не поверил моим глазам.

Не поверил моему дыханию.

- Мы собрались провести мой отпуск вместе, - напомнил я.

- Тот памятник и этот сон… Мне необходимо разобраться… - изменившимся голосом проговорила Лия.

Мне стало ясно: ожидаемый праздник ускользнул.