Аркадий Крупняков - Вольные города

Как Тугейка пережил эту тяжелую зиму, трудно сказать. В ро­довом его илеме людей осталось мало. Мать умерла еще летом, отец болен. Братья, все как один, погибли в схватке с боярскими детьми [12], и теперь в Нуженале остались одни старики, женщины и дети. Если бы не Иван Рун, совсем бы худо было Тугейке. Иван разыскал в соседнем илеме Пампалче с сыном, привез ее в Нуже- нал и стал подбадривать отчаявшихся людей. Как только выпал второй снег и зима вошла в свои права, застучали в Нуженале то­поры. Старики валили лес, женщины возили бревна по санному первопутку, Рун с Тугой рубили срубы, и к рождеству появилась в Нуженале первая изба. Большая, просторная, на несколько се­мей. Для начала перетащили в нее из нор и землянок женщин с малыми детьми, потом понастроили шалашей с очагами, гуда пе­реместили стариков. На охоту ходили вместе, кормились сообща. К весне построили еще две избы. Хоть тесно и кучно жили, но не бедствовали.

Перед масленицей появился в Нуженале хан Касим, а за ним целый обоз с посудой, утварью и одеждой. Хан передал воеводе Руну помилование князя и кошель с деньгами. Все это, и деньги, и вещи, князь велел собрать с бояр, посылавших людей своих на грабеж. После половодья князь обещал прислать по реке еще один обоз и велел Руну от его княжеского имени перед черемисами ви­ниться и устраивать дружбу.

Весной, в конце марта, умер Изим. Перед смертью передал гамгу 1лужавуя Туге, велел встать во главе рода.

— Ты жизнь повидал,— сказал Изим.— Таких, как Ярандай, иг слушай, своим разумом живи. Как худая собака туда-сюда хво- стом не виляй. Начал служить Москве — служи, если попросят, іло на русских не держи. Бояр и князей мало, а таких, как Рун- ка, много, по ним о народе суди. Я пока болел, много думал: на­род наш живет меж Москвой и Казанью — нам от них и других до­поется немало, уж такая, видно, наша судьба. Но Казань гнетет пас постоянно, а Москва, она бывает на наших землях изредка. 11 люди русские добрее. Ближе к ним держись. С татарами тоже /киви дружно. Ханы да беи далеко, а простые татары рядом. С ни­ми нам делить нечего, разве только нужду. И женись скорее, на пічку Токмолая погляди, может, приглянется. Прощай, если где плохо я сделал.

Похоронил Туга отца, давай о женитьбе думать. До этого он ил девок не смотрел. Да и когда смотреть? До девок ли, когда жить народу негде, еды не хватает, одеться не во что. А тут как рлч весна пришла, листочки на деревьях распустились, девки те листочки вдвое складывают, меж губ зажимают и такие мелодии т.ювистывают — кровь как от огня закипает. Всем известно: если ника засвистела в листочек — значит, замуж захотела. Поглядел І уі а на дочку Токмолая и удивился. Давно ли бегала босоногая, и.юнастая и мокроносая. А сейчас откуда что взялось? Лицо бе-

* Тамга (мар.) — родовой знак.

лое, румяное, брови, как крылья галки, вразлет. Груди тугие, стан гибкий, а черные глаза косят на Тугейку завлекательно. И зовут девку Уляна.

Пошел Туга к Руну, посоветовался и, недолго думая, послали Палашку сватать. Свадьбу сыграли скромно — не до больших пи­ров было, и стал Туга заводить семью.

Лето проскочило незаметно оттого, что забот было полно: и семян надо достать, и посеять, и убрать. Да и не беспокоил никто: ни татары, ни русские на Юнгу не приходили. Казань знает, что с горной стороны нынче взять нечего. Москва прошлую вину чует. Даже с соседями никаких ссор. Ярандай в стычке с боярскими людьми убит, во главе рода теперь сын его Мырзанайка. Тоже мо­лод, тоже женился, и не до соседей. В общем, лето прошло в труд­ностях, но спокойно.

А после ильина дня приехал к Туге Магмет-Аминь. Сначала сказал, что в гости и поохотиться. Туга ему поверил. А Иван Рун понял приезд по-своему:

— Помяни мое слово: Магметку князь Иван послал. Кто в та­кую даль охотиться ездит? У Касима рядом вся мещерская сторо­на в лесах, зверья-то поболе нашего.

— Но Магмет мой друг. Я его стрелять учил, на охоту брал.

— Поживем — увидим.

И как в воду глядел Иван. Сходил Магмет-Аминь пару раз на охоту, потом спросил Тугу:

— В земле ковыряться не надоело? Раньше, я знаю, ты боль­но это дело не любил.

— Что делать? Есть-пить надо.

— Раньше ты, как птица, в Казань летал, в Москве жил, в Крым ездил. Не пил, не ел разве?

— К чему ты это говоришь?

— Слух идет: Алиханом в Казани недовольны. Может, эмиры нового хана хотят, а мы не знаем? Узнать бы.

— Мне в Казани делать нечего. Поймают еще.

— Как это — делать нечего? Скажи, что женился, молодой же­не наряды покупать надо, подарки

— У меня денег нет.

— Деньги я дам. Знакомые у тебя там остались?

— Должны быть.

— Съезди. Потом Руна в Касимов пошлешь. Я там ждать буду. И еще проведай: не думает ли Алихан на русские земли на­бегать? Об этом князь Иван велел просить.

Проводил Туга Магмет-Аминя, оседлал коня и поехал в Ка­зань. Поехал с опаской. На постой зашел к Даньяру. Когда Туга охранную сотню держал, Даньяр у него простым лучником был. А теперь заматерел, брюшко отрастил. Теперь Алихана охраняет.

Пошли на второй день по городу. Обошли чуть не все лавки, накупили подарков молодой жене Туги, нарядов. Даньяр гостю бархатную тюбетейку, шитую золотом, купил — в подарок. А ког­да шли домой, спросил:

— Москве служить, я вижу, выгодно? Деньги в твоем кошель­ке бренчат немалые.

— Я теперь никому не служу. А из Москвы убег тайно, вели­кий князь на меня гнев положил. Теперь я сам по себе.

— Тогда к хану надо зайти, поклон отдать. Раз ты Ивану не служишь, хану служи. Земля твоя, ты и люди черемисские — Ка­зани подданные.

— Зачем у Алихана зря время отнимать? Если бы война с Мо­сквой была — другое дело. А теперь я ему не нужен.

— Как знать. Суртайша не раз про тебя спрашивала. Зайди,

— Позовут — пойду. А так, боюсь.

Еще день прошел, а к вечеру — в доме Даньяра вестовой. При­казано Туге явиться к старой царице на поклон. Сейчас же!

Откровенно говоря, Туга пошел во дворец с большим страхом. (іуртайшу и раньше боялись больше хана, а теперь, говорят, она совсем умом тронулась. Прикажет голову снести — и ахнуть не ус­пеешь.

В покоях у Суртайши резко пахнет снадобьями. Сама полуле­жит на подушках, читает какие-то свитки. Судя по письму — ста­ринные. Туга встал перед него на колени, коснулся лбом ковра. Старуха поздоровалась с ним ласково, спросила:

— Давно ли в Казани?

— Три дня.

— Почему не заходил?

— Боялся.

— Чего боялся?

Я Нурсалтан служил, Ивану служил...

Напрасно боялся. Ордынке и Ивану ты не по своей воле і іужил. Да если бы и по своей — беды нет. Ордынка тогда цари- цгй Казани была, снохой моей была, теперь она к другу нашему Мі іігли хану ушла. С Иваном тоже мы давно в мире и дружбе.

Рядом с великими быть — всегда бояться надо,— тихо ска- юл Туга.— Я князю Ивану сколько услуг сделал, а не убежал — Пишки бы лишился.