Агата Кристи - Хлеб Гиганта

Этого Вернон еще не понял, надо было подумать. Чтобы выиграть время, он спросил:

— А почему она будет жить с нами?

— Потому что ее мама умерла. Это так тяжело для девочки! Вот почему мы должны быть с ней как можно ласковее, чтобы она поскорее оправилась.

— Нина умерла?

Он был очень расстроен. Такая красивая, с этим клубящимся сигаретным дымом...

— Да, но ты ее, конечно, уже не помнишь, дорогой.

Он не стал доказывать, что прекрасно помнит. Зачем пустые слова?

— Джозефин в детской. Иди познакомься с ней, дорогой, и постарайтесь подружиться.

Вернон направился в детскую. Он так и не понял, рад он или нет. Девчонка! Он был в том возрасте, когда девчонок презирают. С ними одно мучение! Но, с другой стороны, это так славно, что хоть кто-то будет рядом. Все зависит от того, что она за человек. Нельзя быть к ней строгим, если она только что потеряла мать.

Он открыл дверь и вошел. Джозефин сидела на подоконнике, раскачивая ногами. Она пристально посмотрела на Вернона, и доброе покровительственное выражение сошло с его лица.

Она была крепенькой девочкой примерно его возраста. Прямая челка цвета вороного крыла закрывала лоб. Чуть выступающая челюсть придавала лицу упрямое выражение. Огромные ресницы оттеняли необыкновенно белую кожу. И хотя она была на целых два месяца младше него, Вернону показалось, что она повидала и знает в два раза больше — таким усталым и одновременно вызывающим был ее взгляд,

— Привет, — сказала она

— Привет, — слабо откликнулся Вернон.

Они продолжали осторожно и недоверчиво изучать друг друга — так, как это обычно делают дети и собаки.

— Я так понимаю, ты моя двоюродная сестра Джозефин, — проронил наконец Вернон.

— Да, но лучше зови меня Джо. Меня так все зовут.

— Ладно.

Чтобы заполнить возникшую паузу, Вернон засвистел.

— Вообще-то здорово вернуться домой, — заметил он.

— Да, здесь ужасно здорово! — поддержала Джо.

— Правда? Тебе здесь нравится? — оживился Вернон.

— Ужасно нравится! Больше, чем где бы то ни было!

— А ты много где была?

— Да уж! Сперва в Кумбесе — там мы жили с папой, потом в Монте-Карло — с полковником Энсти, потом в Тулоне — с Артуром, ну а дальше разные места в Швейцарии, где он лечил легкие. А потом, когда он умер, меня отправили в монастырскую школу, потому что маму нельзя было беспокоить. Мне там не понравилось — эти монахини такие глупые! Они купали меня прямо в сорочке, представляешь? Ну а когда мама умерла, тетя Мира приехала и забрала меня.

— Я сочувствую тебе насчет твоей мамы, — неловко пробормотал Вернон.

— Да, ужасно в общем-то, — сказала Джо, — но для нее так было лучше.

— Вот как? — ошеломленно выдохнул Вернон.

— Ты только тете Мире не говори, — предупредила Джо. — Ее легко можно испугать, так же как монахинь. С ней вообще надо быть осторожнее в разговорах. Знаешь, маму все это не очень волновало. Она, конечно, была жутко добрая и все такое, но все время лила слезы из-за мужчин. Я слышала, как об этом говорили в одном отеле, и это была сущая правда. Конечно, она ничего не могла поделать, но мне не нравится так жить. Когда вырасту, ни за что не свяжусь ни с одним мужчиной!

— Да? — Вернон почувствовал себя маленьким и неловким рядом с этой потрясающей Джо.

— Мне нравился полковник Энсти, — продолжала вспоминать она, — но мама убежала с ним только ради того, чтобы избавиться от папы. Когда мы жили с полковником Энсти, мы останавливались в дорогих отелях. А Артур был беден. Если мне когда-нибудь и придется страдать из-за мужчины, то я по крайней мере заранее позабочусь о том, чтобы он был богат. Это так упрощает жизнь!

— А твой папа?

— Ой, папа был сущий дьявол, так мама говорила. Он нас обеих ненавидел.

— Но почему?

Джо озадаченно нахмурила прямые черные бровки:

— Да не знаю... Не знаю, но думаю, что это было как-то связано со мной, с моим появлением. Думаю, ему пришлось жениться на маме, потому что я должна была появиться на свет. Ну что-то в этом духе. Тогда-то он и разозлился.

Они смотрели друг на друга — серьезные и немного сбитые с толку.

— А дядя Вальтер в Южной Африке? — продолжила разговор Джо.

— Да Я получил от него три письма в школе. Ужасно милые письма!

— Дядя Вальтер славный. Я его люблю. Он приезжал к нам в Монте-Карло, ты в курсе?

Точно-точно, Вернон припоминал, что отец еще тогда хотел привезти Джо в «Могучие Братья».

— Это он устроил меня в монастырскую школу, — сообщила она. — Матушка настоятельница еще назвала его «истинным джентльменом и достойным представителем древнего рода»! Да-да, она именно так и выразилась!

Они оба посмеялись. Потом Вернон предложил:

— Давай пойдем в сад, а?

— Давай, — согласилась Джо, — идем, я покажу тебе целых четыре гнезда, правда, птицы из них куда-то подевались...

И они пошли в сад, дружно рассуждая про птичьи яйца

Мира не могла надивиться на Джо. У девочки были прекрасные манеры, она охотно и вежливо отвечала на вопросы и с благодарностью принимала ласки. Она была вполне самостоятельна, и ее горничной почти ничего не приходилось делать. Джо сама следила за своей одеждой, чтобы всегда быть чистой и опрятной без посторонней помощи. В целом это было видавшее виды дитя отелей, но Мира этого не понимала, потому что ей никогда не приходилось сталкиваться с такими детьми. Она пришла бы в ужас, если бы узнала, сколь глубоки на самом деле были познания Джо.

Но та была достаточно проницательна и сообразительна, она привыкла быстро составлять мнение о людях, с которыми ее сталкивала жизнь. Она тщательно следила за тем, чтобы не шокировать тетю Миру, и относилась к ней с добрым чувством, чуть-чуть напоминавшим презрение.

— Твоя мама очень хорошая, — сказала она как-то Вернону, — но она немного глуповата, ты не замечал?

— Она очень красивая, — горячо ответил Вернон.

— Очень, — согласилась Джо, — очень красивая, за исключением рук. А волосы просто изумительные! Я бы тоже хотела рыже-золотые волосы.

— Они у нее длинные — прямо по пояс! — поведал Вернон.

Джо стала для него настоящим другом, ее поведение никак не вязалось с тем, что он раньше вкладывал в слово «девчонки». Она терпеть не могла кукол, никогда не плакала, была едва ли не сильнее него и всегда готова к любым, даже самым опасным, играм. Вместе они залезали на деревья, катались на велосипедах, падали, разбивались, царапались, а однажды во время летних каникул даже унесли осиное гнездо — правда, больше благодаря счастливой случайности, нежели сноровке.

С Джо Вернон мог разговаривать обо всем, что и делал постоянно. Она открыла ему целый мир — мир, в котором люди сбегали с чужими женами и мужьями, мир танцев, азартных игр и цинизма Она нежно любила Нину и так стремилась ее защитить, что это чуть ли не меняло местами их роли матери и ребенка