Михаил Колесов - Никарагуа. Hora cero

После лёгкого завтрака Сергей с женой спустились к бассейну, который находился рядом с домом VL7, где жил Евгений Колтун и другие. Бассейн был небольшой метров двадцать пять в радиусе, дно, выложенное голубой кафельной плиткой, уходило под откос от каменной лестницы к противоположному бортику, где глубина была метра два. Здесь из воды выходила железная никелированная лестница. Вода была чистая. Но купаться они не стали, так как погода стояла «свежая», с ветром, явно собирался дождь. У бассейна встретили супружескую пару соотечественников из «Белой виллы», Саша и Нина из Запорожья, лет тридцати — тридцати пяти.

Затем продолжили прогулку, повернув в сторону домов на невысоких холмах. Асфальтированная дорога вилась между лужайками, на которых расположились живописные кактусы и одинокие невысокие пальмы. Предупреждённые они уже знали, что сходить с дороги нельзя, тем более садиться на траву. Можно не только наступить на змею, но и сесть на какую–нибудь тарантулу или скорпиона, которые обитают в этом радующем взгляд ярко зелёном ковре. Вскоре они в этом убедились.

За сетчатой изгородью городка сразу же начинались джунгли.

Джунгли — это не лес, а единая масса переплетённых между собой стволами, ветвями и лианами больших и малых деревьев. Их кроны сверху представляют сплошной покров, через который с трудом пробивается дневной свет. Здесь всегда полумрак и высокая влажность. Почва покрыта толстым упругим слоем опавшей листвы, лежавшей на переплетённых корнях деревьев. Это царство всякой, как правило, опасной твари. Передвигаться в таких зарослях можно только в сапогах и плотно облегающей одежде и только с помощью «мачете» (широкий тяжёлый нож), которым прорубается «тропа», тут же закрывающаяся, если её не обозначить зарубками. Ориентироваться в джунглях очень трудно, так что случайно попавшему в них человеку не выбраться. Кольцов видел джунгли во время своих путешествий по Кубе. Об этом он вспомнил сейчас, глядя на эту тёмно–зелёную стену в нескольких шагах от него, создававшую жутковатое впечатление.

— Смотри, — вдруг закричала жена, схватив Сергея за руку. — Птица без головы!

Он посмотрел по направлению её взгляда и увидел большую птицу размером с ворону, сидевшую неподвижно на ветке дерева. У неё, действительно, не было головы! Но Сергей обратил внимание на то, что к птице свисала зелёно–коричневая лиана, такая же, как и другие рядом. Но эта лиана шевелилась! И он догадался.

— Это змея, — повернулся Сергей к жене. — Это, видно, небольшой удав, которому удалось захватить птицу врасплох.

Они поспешили покинуть неприятное место.

Дома, мимо которых они проходили, были совершенно разные по своему архитектурному плану. Видно было, что многие из них необитаемы, но сохраняются в порядке. Вероятно, кто–то за ними присматривал.

На ступеньках к их дому охранника уже не было, Хуана забрали вчера вечером.

В их отсутствие в дом завезли постельное бельё и кое–что из кухонной посуды. На кухне уже хозяйничала Люба Нистрюк. Дети с шумом носились по дому.

Кольцов сыграл с Чеславом пару партий в настольный теннис. Стол, который Чеслав «конфисковал» в доме Евгения, стоял прямо в холле. Потом он бегло просмотрел старые номера местных газет «La Prensa», «Nuevo Diario», «Barricada», которые доставляли в дом. Газеты были достаточно интересны. Он забрал их в комнату, решив почитать, не спеша, позже. По телевизору шёл какой–то американский телесериал с испанскими субтитрами. Сергей с удовлетворением заметил, что он неплохо улавливает оба языка.

После обеда Кольцов с Нистрюком посетили советское посольство на предмет «представления». Посольство располагалось в бывшем доме брата диктатора Анастасио Сомосы. Дом–крепость с высокой бетонной стеной и глухими железными воротами. Строгий контроль на въезде и выезде.

Привёз их на своей машине Виктор Векслер, который познакомил Кольцова с секретарём «месткома» Виктором Петровичем Чукавиным, интеллигентным мужчиной небольшого роста лет пятидесяти, которому Сергей передал «привет» от его «куратора» со Старой площади. Чукавин сразу же спросил его:

— Вы не могли бы проконсультировать одну диссертацию по философии?

— Конечно, — ответил Сергей. — О какой диссертации идёт речь?

— Ну, об этом мы поговорим позже, я Вам позвоню.

Затем в консульстве они прослушали вводную инструкцию первого секретаря Анатолия Ивановича Крашенинникова о «должном» поведении. Крашенинников высокий, подтянутый, — в нём легко угадывался военный, — держался официально. Был краток. Вопросов не задавал. Кольцов прикинул, что Анатолий Иванович всего лет на пять старше его. Вообще он заметил, что здесь собрались люди примерно одного возраста, «до и после» сорока.

В машине Виктор завёл разговор о работе Кольцова в Национальном Совете по высшему образованию (CNES).

На следующий день утром вместе со всеми Кольцов впервые отправился в Национальный автономный университет Никарагуа (UNAN). Абель Гараче представил его и Нистрюка вице–ректору Вильяму Женнету, который оказался симпатичным молодым человеком. Он вызвал по телефону директора Департамента социальных наук и познакомил с ним «доктора Серхио». Эрвин Изаба Гомес, добродушный толстяк с кучерявыми рыжими волосами, понравился Сергею. В сопровождении Эрвина они осмотрели университет, расположившийся в нескольких одноэтажных, вытянутых в два ряда деревянных домах с плоскими крышами среди деревьев и подстриженного кустарника. В этих домах находились факультеты («школы», как их здесь называли). Лишь только одно двухэтажное здание медицинского факультета было из бетона и стекла. Потом они зашли в Департамент, где Эрвин представил Кольцова его коллегам. За столами небольшой комнаты сидело около двух десятков человек разных возрастов. С первого взгляда было заметно, что состав интернациональный. Шло заседание и, взяв у Эрвина учебную программу, Сергей ретировался. Найдя своих преподавателей в университетском «кафетерии», он выпил чашечку отличного чёрного кофе в ожидании автобуса.

На обратном пути заехали в банк, где Кольцов обменял доллары на местную валюту — кордовас. Но Чеслав ему тут же разъяснил:

— Это дело невыгодное, так как в банке курс обмена значительно ниже, чем на «чёрном рынке». Но пользоваться долларами при покупках и расчётах запрещено.

Вечером Лида вместе с другими женщинами городка уехала в посольство на «женсовет». Вообще женщины (за исключением Наташи) живут здесь в полной изоляции, буквально, как в лагере. Только, что без охраны. Выходить за пределы городка категорически запрещено. Да, и выходить некуда. Кругом — горы и джунгли. Как рассказал Чеслав, выехать из городка можно только на машине, которой ни у кого из советских обитателей не было (машина была только у Векслера, который жил в городе). Университет представлял автобус для доставки преподавателей на работу и обратно и один раз в неделю женщины на нём выезжали в город за покупками. Пятница — «диа де компрас», т. е. — «женский день». Автобус вёз, как правило, по обычному маршруту. Заезжал на два больших открытых рынка, где в основном приобреталась дешёвая одежда и предметы бытового потребления. Был специальный овощной рынок. На обратном пути посещался «Supermarket», где закупались гастрономические продукты. И, наконец, — «Centro Comercial», — универмаг с «импортными» товарами. Там можно было приобрести магнитофонные кассеты и немецкую цветную фотоплёнку. В этот день мужчины на работу не ездили. А вечером желающих вывозили в кино.