Александр Грог - Время своих войн 1-2

Выстрелы неодинаковые. Иногда сухо, иногда звонче.

— Это тотошка, — кривит умную рожу Фелька. — Пистолет «ТТ» — он громче всех!

— Фига тебе!

— Можно по пулям определить. У меня отец в пулях разбирается.

— Если внутрь пробраться и наковырять. Там их до хрена должно быть!

Такое предлагается впервые…

— От угла запросто забраться можно.

— А канава?

— Что канава? Можно перейти!

— Увязнешь в говне.

— Доска нужна.

— Если с разбегу, то перепрыгнуть можно.

— Ты, что ли перепрыгнешь?

— Я запросто перепрыгну, а ты — хрен!

— Давай замерим!

Тут же на месте начинают прыгать — кто дальше… Дальше всех у Лешки, хотя Харис спорит, доказывает, что Лешка ближе всех толкается. Однако, если на пригляд, получается — никому не перепрыгнуть.

— Долетим! Эта сторона выше!

— А обратно?

Обратно действительно… Тут есть о чем подумать…

— Все, больше не стреляют, пошли домой.

— Черт, брат пришел, а ключи у меня — побежали!

Как так получилось, что Лешка с Харисом остались? Должно быть, ни тому, ни другому не хотелось, чтобы за спиной оказался.

Харис говорит:

— Спорим, зассышь туда перепрыгнуть?

— Это ты зассышь!

После таких слов, хоть и свидетелей им нет, надо через канаву прыгать. Если второй не прыгнет, первый ославит на весь двор.

Перепрыгнули.

Дальше шепотом:

— Спорим, зассышь туда забраться?

— Это ты зассышь!

Лешка лезет первым, потому как Харис первым прыгал через канаву. Выше угла идет крыша козырьком, и вообще с этого места видно, что там сложены из дерева две стены и засыпаны между собой песком. Стены с песком отсюда расходятся. У той, что вдоль канавы, песок не до самого верха крыши и потому можно проползти. Лешка ползет и слышит, как следом за ним ползет Харис.

У следующего угла песка меньше, там он словно уходит вниз, и Лешка тоже сползает вниз. Здесь ему начинают попадаться пули. Лешка их берет и засовывает в карманы. Еще некоторые он ковыряет в гнилом дереве, и здесь они совсем целые, не помятые. Но есть и такие, что одна в другой и даже несколько, тогда составляют из себя удивительные фигурки из свинца и рваной меди.

— Смотри, как поцеловались! — восхищенно шепчет Харис.

Тут в тире начинают громко разговаривать и потом, почти сразу же, стрелять.

Лешка ползет вверх, оглядывается, видит, как Харис зарывается головой вниз. Лешка понимает, что он испугался, и решает переждать. Лешка ждет наверху, под самым козырьком. Там очень жарко. Пот собирается на лице, потом капает с носа и подбородка. Слышно, что люди подходят близко, что говорят, потом снова уходят и снова стреляют. Когда люди рядом, Лешка старается не дышать. Потом они уходят совсем.

Харис все так же прячется — будто что–то высматривает. Лешка сползает рядом и дает ему тихого щелбана по затылку. Только пальцы проваливаются в волосы, и с ними сдвигается небольшой кусок головы…

Лешка вытирает руку о песок и отползает от Хариса медленно, как сонный. Так же сонно приходит домой, по дороге выбрасывая пули, сразу же раздевается и ложится спать.

Харис домой не возвращается. Когда Лешку про него спрашивают, он отвечает, что не знает.

На второй день, отыграв с мальчишками, Лешка идет к Тиру, но не прямо, а по очень большому кругу. Ближе к вечеру, когда тихо и никого нет, он снова (по тому же самому углу) забирается в щель и дальше ползет под крышей по песку. Пахнет сладковатым, только неприятным. Харис там же — внизу. Лешка видит, что голова у Хариса стала большой, потом с нее спрыгивают две крысы и убегают, и Лешка понимает, что Харис точно мертв, потому как он очень крыс боится, даже дохлых, ни за что бы к себе не подпустил.

Лешка начинает спихивать на него песок ногами. Спихивает и спихивает, и даже после того, когда тот давно засыпан пихает — до тех пор, пока не получается ровно…

Лешку, как магнит, тянет к Тиру. Он уже знает кто в Тире старший. Тот хромоногий, коренастый, которого они иногда передразнивают, хотя и боятся его жутко. Во–первых, за матюги — таких никто не слыхал, так черно не ругаются даже в бараке у Феликсов. Во–вторых, верят, что может убить, как обещает. А обещает он такое всегда, стоит только ему увидеть какого–нибудь из мальчишек по ту сторону канавы. Тогда он быстро–быстро ковыляет в их сторону и бросает своей палкой. Раз Фелька (в которого она чуть не попала) подхватывает и убегает вместе с нею. А Лешка меняет эту палку на перочинный нож с одним лезвием, и держит ее у себя под матрасом. Иногда, когда никого нет рядом, достает и разглядывает ее полировку и царапины… Хромой ходит с другой палкой, похуже, но больше ее не бросает.

Однажды, когда все убегают, Лешка остается на месте. Ждет, что ударят. И, правда, Хромой бьет его палкой по плечу. И хватает за руку, потом отпускает и снова замахивается. Лешка стоит.

— Почему не убегаешь?

— Помочь хочу.

— Зачем?

— Просто так.

— Мне помощники не нужны, — говорит Хромой и еще что–то бурчит, но остальное не разборчиво.

— Всегда нужны помощники! — громко говорит Лешка.

Хромой не оборачивается.

На следующий день Лешка на том же самом месте. Он один. И на следующий. И через неделю…

Кажется в воскресенье, когда на базе никого нет, Хромой говорит ему:

— Пойдем, подмести надо!

Оказывается, надо обобрать гильзы. Лешка по закрайкам набирает едва ли не целое ведро — некоторые, видно, что старые.

— Выворачивай карманы! — говорит Хромой.

Лешка выворачивает — в карманах пусто. Лешка не взял себе ни одной гильзы.

Вечером Лешка приходит и перебрасывает через стену палку.

На следующий день Лешка опять ждет. Хромой ходит со своей старой палкой, но его упрямо не замечает. А еще через два дня опять велит обобрать гильзы, но еще и пули — эти отдельно. Потом еще через неделю, он назначает Лешке время, в которое надо приходить, и дни.

Следующие годы Лешка растет на Стрельбище, зовет Хромого — дядя Гриша и ненавидит «четвертое направление» — за которым Харис.

К призыву Лешка кандидат в мастера спорта по стендовой стрельбе из мелкокалиберного Марголина, а для особых гостей стреляет особые упражнения. Те, в которых нет времени видеть мушку и надо чувствовать «линию выстрела» по стволу.

Стреляет с колена, сидя «так» и сидя «этак», лежа (опять по всякому). Навскидку, «на ощупь»… С левой и с правой. Когда–то, кажется уже давно, ему показали «американку» — с двух рук в раскорячку, а потом велели забыть. Русская школа совсем другая. Лешка одинаково хорошо стреляет с обеих рук, с левой даже лучше. Выучился «семенящему набегу» — это когда скользишь боком, словно головой к стеклу прижался, нельзя стукнуть, нельзя продавить, нельзя отлипнуть. Чем ближе к цели, тем ниже «потолок–стекло» — тут сжиматься положено, свой размер уменьшать. Здесь Лешка каждый раз нашептывает злой мишени такие слова: «я — неопасный, я — меньше, я — дальше». Это чтобы не спугнуть. Нельзя, приближаясь, расти, нельзя чтобы цель видела поступательные движения. Еще Лешка стреляет «мексиканочку»: когда подныриваешь вверх–вниз и в стороны бессистемно, словно на дурном скакуне. Самое сложное, да и по виду безумное. «Скоротечку» — где обойма расстреливается «за раз», а новая влетает, когда та еще не упала. «Русский перепляс» — меняя уровни мягко, но с глубокими провалами, с единовременной стрельбой с двух рук. Один пистолет отвлекающий — «шевелящий», второй целевой — «конечный»…