Кэрол Берг - Возрождение

– Что ты делаешь? – Я знаком остановил его и указал концом меча в темноту, откуда надвигалась опасность. Хотя принц и не мог еще ничего услышать, он быстро нагнал остальных и крикнул им: – Бежим!

Скоро до него тоже донесся стук подков о булыжники, а потом и испуганные крики стражников, которые выглянули из бойниц и увидели мое свечение, когда я поднялся на столбе вращающегося песка. После этого чувство времени покинуло меня. Я был занят двадцатью воинами Рыжки.

«Сколько мне держать их?» Я увернулся от удара одного из всадников и сам нанес удар. Три-четыре клинка разом ударились о мой. «Столько, сколько надо. А им надо успеть добраться до ворот, сесть на коней, которых держат Маттей и Гела, и уехать достаточно далеко, чтобы их не могли найти. Не так уж и долго», – подумал я. Против двадцати я и не продержусь особенно долго.

Но я держался. Каждый раз, когда они были готовы прорвать мою оборону, я насылал на них очередной порыв сбивающего с ног ветра или призывал огненный дождь. Лошади ржали и поднимались на дыбы, а я хохотал, когда они падали друг на друга и не могли подняться.

– Не так быстро! – заревел я, заметив, что один воин мчится к воротам. Я выдернул его из седла одной рукой, взлетел и швырнул на землю. Не особенно деликатно. Отбив два удара, я снова взмыл вверх, держа очередного нападающего за ногу, и посмотрел на ворота. Моих друзей не было видно. Стеснение в груди дало мне понять, что мой спящий выехал из города.

«Давно ли?» Копье впилось в мою плоть в том месте, где крыло соединялось с мышцами спины. Очень чувствительное место. К счастью, оно засело неглубоко, просто оставило рваную рану и выпало. Я развернулся и увидел устремленные на меня два копья, три стрелы и не меньше десятка мечей. «Достаточно давно». Взмыв вверх, я захлопнул ворота последним заклятием, потом я покинул Танжир и полетел над ночной пустыней за Александром в сторону крепости Беков.

Я сражался в Танжире гораздо дольше, чем требовалось. К тому времени как я долетел до приземистой неприветливой крепости в Ган-Хиффире, Александр уже был в гуще битвы, начатой отцом Феида Маруфом и Терлахом, сыном манганарского короля. Еще до начала штурма Бринна, один эззариец с демоном внутри, незаметно проник в крепость и открыл ворота еще двоим воинам Блеза. Они втроем прошли по казармам в крепости и сообщили солдатам Беков, что из пустыни идет вождь, дерзиец, которого любят боги, Аведди, Перворожденный из Азахстана. Он идет, чтобы поднять Ган-Хиффир и не допустить злодейской казни Беков. Поэтому когда утром прибыли объединенные манганарские и сузейнийские отряды, воины Беков восстали и открыли им ворота.

Но битва была нелегкой. Воинов Рыжки, прекрасно обученных и опытных бойцов, было в три раза больше нас. Отряд лучников засел на самой высокой башне крепости, сея смерть в наших рядах. Три стрелы чудом миновали Александра, который метался вдоль рядов нападающих, стараясь удержать на месте своих неопытных воинов. Я взял на себя решение этой проблемы. Лучников защищали отличные фехтовальщики, но это было всего лишь вопросом времени.

Этим утром кровь лилась потоками, но уже к полудню Александр представлял первому лорду Беку и его сыновьям тех, кто отбил их крепость. Принц, Маруф и Терлах вместе провели Беков через ворота. Навстречу им вышли их воины и объединенный отряд из манганарцев, сузейнийцев и повстанцев Айвора Лукаша. Изображение горящей стрелы знамя Беков, которое привез в качестве дара Александр, сейчас же поднялось над стенами Ган-Хиффира. Рядом с ним реяло еще одно знамя. Многие спрашивали, чей это герб из золотых, красных и желтых линий, похожий на восходящее над горящим полем солнце? Я знал, хотя видел его только в книгах по истории или сборниках легенд. Это был герб королей Манганара.

Когда приступ кровавой лихорадки отпустил меня, я закружился над полем битвы словно стервятник, глядя, как победители перевязывают раны, укладывают мертвых согласно своим обычаям, охраняют пленных воинов Рыжки, стоящих на коленях с руками за головой. Крепость стояла на каменистом холме, битва постепенно перемещалась вниз, по мере того как воины Беков вытесняли противников из крепости, загоняя их в руки Александра. Из прохладного поднебесья я заметил в отдалении сверкнувший клинок, потом послышался слабый крик… еще один. Воины были слишком измучены битвой, никто, кроме меня, ничего не заметил.

Я снова выхватил меч, нырнул вниз и коснулся босыми ногами теплого камня. Один дерзиец стоял на часах, а второй заносил меч над коленопреклоненным тридянином. Три других тридянина уже приняли смерть. На обоих дерзийцах были шарфы с цветами Дома Рыжки. Я ничего не стал говорить и не стал сообщать о своем появлении, а просто отбил занесенный меч и ударил палача в голову, уронив его на бок. Мой меч обескуражил второго дерзийца, ему расхотелось делать какие-либо движения… хотя, возможно, это были мои крылья или кровь, покрывающая мои руки. Тридянин поднял голову, ошеломленный, я указал ему на крепость. Он поклонился, забрал своих лошадей и побежал.

Я собирался отдать этих двоих дерзийцев первому же воину Беков, который попадется мне на пути, но сидящий на земле молодой человек с опухшими веками и красным носом старого пьяницы бросил на меня такой злобный взгляд, что я задержался. Меня не пугали проявления ненависти, исходящие от людей, но то, что сочилось из его глаз, заставило меня внимательнее присмотреться к нему.

И тут я заметил его серьгу. Серьги дерзийцев часто обозначают их положение в семье, размеры, металл, камни, форма по-разному сочетаясь, позволяют с легкостью определить первого, второго или третьего лорда из десяти главных представителей семейства. Вторым лордом Дома Рыжки был сын первого лорда Бодан, тот негодяй, который убил свою десятилетнюю невесту Ниамот, считая ее достаточно взрослой для любовных утех.

Мы являли собой странное зрелище для всех, кто видел нас со стены или с поля перед крепостью. Голый, залитый, кровью воин с крыльями вел тоже голого человека, таща его на веревке. Когда он падал, я тянул его, пока он не поднимался снова. Мне было нелегко сдержаться и не покалечить его. Я раздел и связал его, потом мой клинок завис над тем оружием, которым он убил несчастного ребенка. Как это часто бывает с подобными негодяями, храбрость быстро покинула его, он хныкал, умолял, рыдал. Жалость не остановила бы мой меч, но дело было слишком важным, я хотел, чтобы Александр сказал свое слово.

И я пинками гнал Бодана по дороге к настоящему судье. К тому времени как мы подошли к воротам, собралась огромная толпа, здесь был и Александр, и лорды Беки. Я коснулся ногами земли, заставив Бодана встать на колени, а потом сунул веревку озадаченному лорду Серегу, четвертому лорду Беков, с которым Александр встретился в Танжире. Потом я передал Александру шарф Рыжек и окровавленную серьгу, вырванную из уха Бодана.