Сергей Лукьяненко - Спектр

– Нам придется отправиться туда, – хмуро сказал Мартину Кадрах. – Мне это не нравится, друг мой. Очень не нравится.

– Почему?

– Это... – Кадрах заколебался. – Это слишком близко к кощунству. ДиоДао, скажи, в этой... долине... есть эфес ТайГеддара?

– Эфес – ваше наименование храма? – уточнил Рожденный Осенью. – Один из моих предков изучал ваш народ, но это было давно и я сохранил лишь крохи знаний... Наверняка есть. Я не бывал там, но в Долине Бога отправляют более семисот религиозных культов.

Кадрах с шипением выдохнул воздух, оперся подбородком о ладони и погрузился в раздумья.

– Сложная ситуация... – посочувствовал Рожденный Осенью, поглаживая живот. – Скажи, Мартин, а ты тоже будешь шокирован, встретив в Долине Бога своих единоверцев?

– А они – ДиоДао? – уточнил Мартин.

Рожденный Осенью кивнул.

– В какой-то мере буду, – признался Мартин. Он представил кенгуру, одетого в рясу и стоящего у алтаря – и пришел в полное замешательство. Покосился на Кадраха. – Конечно, я не брошусь на них с мечом, крича о святотатстве...

Кадрах тяжело вздохнул:

– Друг мой, не надо призывать меня к терпимости. Я могу смириться с многим! Но есть граница, которой мне не переступить. Если я увижу, что ДиоДао искажают нашу веру, глумятся над подвигом ТайГеддара и пародируют святые обряды... долг мой станет выше терпимости и снисхождения.

– Поверь, – тихо сказал Рожденный Осенью, – что никто в Долине Бога не глумится над чужой верой. Увиденное может показаться тебе странным и оскорбительным, но если ты дашь себе труд разобраться – то гнев твой уляжется.

– Хорошо, – кивнул Кадрах. – Я попробую быть объективным. Как нам добраться до этой долины?

– Сами вы не доберетесь. Вам нужен провожатый, – сказал Рожденный Осенью. – Я думаю, им станет Дождавшийся Друга. Сынок?

Из разреза накидки высунулась маленькая голова. Дождавшийся Друга смущенно сказал:

– Я слышу, родитель. Я помогу чужакам попасть в Долину Бога. Но я почти не могу больше ждать.

Рука Рожденного Осенью ласково погладила пушистую головку ребенка.

– Знаю, сынок. Потерпи несколько минут. Время твоего рождения пришло.

Головка кивнула и спряталась в сумке. Мартина передернуло – и это не ускользнуло от ДиоДао.

– Мне не нужна помощь при родах, Мартин, – сказал Рожденный Осенью. – Но если ты побудешь со мной в этот миг – мне будет приятно. Если потом ты поможешь сыну похоронить мое тело – это тоже будет большой услугой.

– Я помогу, – сказал Мартин. Поискал какие-то подходящие слова – и пробормотал: – Знаешь, я горжусь знакомством с тобой. Теперь мне будет чего-то не хватать.

Рожденный Осенью кивнул и улыбнулся:

– Помоги мне дойти до спальни. Я слабею.

Мартин помог Рожденному Осенью идти – ДиоДао и в самом деле начало пошатывать. Силы уходили из него будто на глазах. В дверном проеме, закрытом лишь плотной тяжелой шторой, Рожденный Осенью обернулся:

– Прощай, геддар. Живи и помни.

– Прощай, ДиоДао, – сказал Кадрах. Он явно чувствовал себя неловко – большой, крепкий, агрессивный, гордый геддар. Перед лицом умиротворенно умирающего ДиоДао, в ночь смерти и рождения, все принципы геддара казались неуместными и наивными, будто детская игра в солдатики посреди опаленного огнем поля боя.

Появление на свет Дождавшегося Друга оказалось вовсе не таким легким, как пытался это представить Рожденный Осенью. Беременность длилась дольше положенного, и сумка ДиоДао стала слишком мала для детеныша: голова проходила наружу легко, плечи тоже вышли без проблем, а вот торс никак не желал пролезать. Рожденный Осенью терпел боль мужественно, а быть может, гормональный всплеск подавил чувствительность, но в какой-то миг Мартину показалось, что ему придется взять нож и поэкспериментировать с кесаревым сечением у Чужого.

Но Дождавшийся Друга все-таки справился сам.

Несколько минут детеныш – он был не крупнее ребенка пяти-шести лет, отдыхал на кровати рядом с родителем. Рожденный Осенью что-то шептал и ласково гладил сына, все еще соединенного с ним пуповиной. Возможно, они даже еще могли обмениваться памятью, но Мартин не решился спрашивать об этом.

Пуповина отпала сама. Дождавшийся Друга обтерся мокрыми полотенцами и остался сидеть рядом с родителем до тех пор, пока глаза того не закрылись. Лишь после этого он повернулся к Мартину.

– Я приму душ и поем, – сказал он. – А потом ты поможешь мне похоронить тело?

Мартин кивнул. Странно и жутковато было общаться с этим едва родившимся, но уже совершенно самостоятельным существом.

Но, по крайней мере, стоило порадоваться прогрессу цивилизации ДиоДао – их детенышам больше не требовалось поедать тела родителей.

Дождавшийся Друга вышел в гостиную, кивнул Кадраху и последовал в душевую кабину. Геддар, по крайней мере внешне, оставался невозмутим, и это Мартина радовало. Пока детеныш мылся, он завернул тело Рожденного Осенью в тонкий саван, сделанный даже не из ткани, а из плотной серой бумаги. Попытался закрыть ДиоДао глаза, но те упрямо смотрели в навсегда остановившееся будущее.

– Что и сказать-то не знаю, – пробормотал Мартин. – Ну... ты был хороший парень... не человек, конечно, и даже не мужчина, а гермафродит... но в той заварушке три месяца назад ты мне здорово помог... и чувство юмора у тебя было неплохое... к людям ты хорошо относился.

Мартин помолчал, но больше ничего на ум не приходило.

– Покойся с миром, – заключил он, закрывая лицо Рожденного Осенью. – Пусть будет земля тебе пухом.

...Через час, когда утоливший первый голод детеныш решил приступить к похоронам родителя, Мартин убедился в наивной антропоморфности своих слов. ДиоДао не хоронили своих мертвецов. Мартин и Дождавшийся Друга – даже столь юная особь оказалась физически сильной – понесли тело на окраину городка. Кадрах молча следовал за ними, не предлагая помощь, но с интересом наблюдая за происходящим. У высокого решетчатого забора они остановились. Дождавшийся Друга нашел в заборе узкую калитку, закрытую на крепкий засов, они внесли тело за забор, опустили на землю и вышли.

И почти сразу за заборам началась возня и послышалось отвратительное вязкое чавканье.

– Что там? – борясь с рвотными позывами, спросил Мартин.

– Скот, – коротко ответил Дождавшийся Друга. Посмотрел на Мартина, кивнул: – Да, мы отдаем мертвые тела на съедение животным. Мы умираем слишком часто, чтобы использовать полный кругооборот органики и зарывать тела в землю как удобрения.

– И этих животных вы потом едите? – уточнил Кадрах.

– Нет, отдаем на корм более крупному скоту, – ответил детеныш. – Какая разница, геддар? Ты ешь травы и орехи, выросшие на костях своих предков. Мы едим мясо, вскормленное телами своих прародителей.