Fallen from the sky - Цветок Времени.

Дверь с тихим щелчком приоткрылась, и в помещение вошел Гарри в сопровождении директора Дамблдора и профессоров Макгонагалл и Стоун.

______

Чуваки, простите, что так мало, просто я решила до конца месяца дописать рассказ, а печатать могу только на выходных.

Буду писать больше, обещаю :3

Просто, как уже говорила раньше - совершенно отвыкла :с

Что бы вы хотели видеть дальше? Жду ваших предложений и тапок в отзывы)

Спасибо)

Дорогой дневник,

В палате тихо тикают часы. Это утекают секунды моей жизни, как вытекает вода из клепсидры. Я слышу, как в коридоре плачет Лили. И мне страшно не за себя – я думаю, как она будет одна. Нет, конечно, с друзьями, но мы с ней так подружились, что представить ее без меня, как сказал Гарри - невозможно.

Мне поставили страшный диагноз. И жить мне осталось, как пророчат врачи, не больше месяца в лучшем случае. Вылечить это уже невозможно, слишком поздно. А ведь мне всего-то пятнадцать лет. Страшно осознавать, что я скоро умру…

Ног я не чувствовала ни разу с той самой ночи, а холод, сковывающий мое тело, не покидал ни на секунду. Это ужасно, больно и страшно.

Я не хочу умирать.

Неизвестность. Именно этим хороша жизнь. Неизвестностью же и плоха. Жизнь полна сюрпризов. Никогда не знаешь, что ждет тебя за углом. Судьбы не существует. Равно как и строго порядка событий во времени. Время - река, течение которой можно легко изменить.

Колдомедики, которые обследовали меня, сказали, что я могу излечиться, только вернувшись в свое время. Казалось бы - в чем проблема? Только домой вернуться я смогу лишь в середине осени, а сейчас - конец апреля. Я нахожусь здесь более половины года.

Больно и жутко, не так ли?

Профессор Стоун, Мародеры во главе с Лили и Гарри не выходят ни на секунду из палаты, студентов даже освободили от занятий последнее время. Они развлекают меня, мы болтаем, дурачимся, читаем, просто молча сидим в уютной тишине и смотрим на звезды... Каждый день, как в последний раз.

А профессор ищет всевозможные способы помочь мне.

Каким то образом она вызывала в Мунго и маггловских врачей, и русских, и французов. В гневных порывах после очередного удивленного пожимания плечами, бедняга вылетал из больницы, подгоняемый ветром, а сама профессор Стоун вызывала своих предков, чтобы найти помощь.

Но все они говорили одно и то же - дома и стены лечат. То есть мне нужно было обратно.

Беллатриса, ты проиграла, попала в ловушку, расставленную мной. И ты, и я – мы обе умрем, я это прекрасно понимаю. Я плачу своей жизнью за твою смерть. Я вижу все происходившее с нами словно со стороны: ты смотришь на меня, понимая, что игра окончена, а я смотрю на тебя и понимаю, что мы проиграли, обе, ведь я умру так скоро... Осталось только тринадцать дней.

Тринадцать дней, и мир полностью перевернется.

Не будет больше побоев и ничего подобного. Нет. Никогда. Не для этого я проделала свой путь. Огромный путь длиною в жизнь.

До встречи, мой дорогой дневник, которая может и не состояться.

- Гермиона! - негромкий голос заставил девушку, лежащую на кровати, немного вздрогнуть и повернуть голову к вошедшему, - как ты себя чувствуешь?

Гарри подошел к подруге и, наклонившись, легко прикоснулся своими мягкими губами к ее пылающему лбу. Заметив на прикроватном столике голубой дневник, хаотично покрытый мазками масляных красок, он улыбнулся и провел рукой по волосам девушки, заставляя ту податься навстречу неуловимым ласкам.

- Голова побаливает, а так хорошо, спасибо. - Иногда приходится врать, верно? На самом деле у Гермионы голова просто раскалывалась, любой шорох был подобен звуковой бомбе, а пальцы, которыми она буквально несколько минут назад держала перо, выводя неровные буквы, теперь просто-напросто отказывались слушаться. Каждый знал о том, что конец близок. Все лгут. Даже врачи. Осталась лишь пара дней в этом безумном мире. В жизни Гермионы Джейн Грейнджер и Беллатрисы Блэк, связанных между собой благодаря уму первой и неповторимой глупости последней.

***

Гарри смотрел на нее, такую милую и забавную, такую счастливую и безумно грустную одновременно. По прогнозам профессора, она умрет завтра. Она сама сказала это ему, а Гермиона откуда-то это узнала. Может, услышала в коридоре, а, может, сама догадывалась.

Сказала, что завещание давно написано с помощью доброй медсестры, и забрать его должен Гарри сразу же после смерти и отнести в Гринготтс. После подписи документа гоблинами, нарушить ее последнее слово не сможет никто, а девушка ставила очень и очень высокую планку.

Сегодня они гуляли вместе последний раз.

Сегодня она смотрела на солнце, не щурясь, не боясь последствий. Их не может быть.

Сегодня он позволил, наконец, себе прикоснуться к ней, позволил себе поцеловать ее. Жаль, что последний раз. Первый и последний.

Зеленый баллон с кислородом, висящий на спинке ее кресла, весил всего несколько фунтов, да и небольшой, вроде, но очень привлекает взгляд. Через канюлю из баллона в нее поступает два литра кислорода в минуту — прозрачная трубка раздваивается сзади у шеи, цепляется за уши и вновь соединяется под ноздрями. Хитрая трубка с баллоном необходима, потому что легкие ни фига не справляются со своей задачей. Слишком сильная отдача от проклятия Беллы. Что ни говори, а отражающие щиты у Грейнджер всегда были сильными, ведь она должна была умереть сразу же.

Она так наслаждается солнцем, так вдохновенно смотрит наверх, что невольно поднимаешь голову и смотришь туда же - ищешь, что могло так очаровать.

Внезапно Гермиона оторвала взгляд тусклых глаз от голубого покрова небес и еле слышно прошептала, что ей нужно в Россию.

Почему-то именно там храмы вызывали странное замирание сердца, тоску и эйфорию.

И, наверное, Гарри навсегда запомнит миг, когда Гермиона, смахнув слезы, оглянулась на него, улыбнулась и на ломаном русском попросила девочку, стоящую неподалеку, купить ей три свечи.

За смерть, за любовь и за дружбу.

- Это конец, Гарри, дальше будет лишь эпилог.

***

А на следующий день она умерла.

Почти сошла с ума, лежа в кровати и испытывая адские боли. Скрепя зубами, царапая собственные тонкие руки, хоронила слезы, чтобы не потревожить дежурившую тогда профессора Стоун, которая и без того много натерпелась. Знаешь, у Гермионы были очень красивые руки. Тонкие кисти с длинными, холеными пальцами. Она могла бы играть на пианино и в будущем прославиться и в мире магглов. Могла бы, но умерла. Умерла ранним утром, когда осталась одна, чтобы никто не видел и не слышал.

Начало завтрака в Хогвартсе обозначилось короткой и острой, как кинжал, фразой:

- Сегодня ночью Гермиона умерла.