Дмитрий Серков - Изгой, Крах Советской империи

Маленькая девочка лет шести, в голубом ситцевом платье сидела на голом асфальте в

полуметре от надвигающейся горы брони и плакала, вытирая пыльными ладонями глаза и

размазывая грязь по щекам. В стороне, на краю толпы, белая, словно полотно, билась в

истерике ее мать, удерживаемая несколькими людьми от попытки броситься под

многотонную махину.

Из БТРа ребенка не могли видеть, и казалось, что в считанные секунды все

закончится.

Алекс летел вперед, расталкивая людей в разные стороны, активно работая кулаками

и локтями, чертыхаясь, перепрыгивая через упавших, острым клинком рассекая толпу.

Внутри его сработала доселе неизвестная пружина, в голове что-то щелкнуло, и он понял,

что не может позволить крохотной жизни угаснуть. Это была не жалость. Озарение! Ведь

люди собрались здесь именно ради ее будущего, счастливого и безоблачного детского

завтра. Сейчас нет ничего ценнее, чем этот маленький человечек в голубеньком платьице.

Неожиданно толпа оборвалась, и он увидел застывший в больших васильковых

глазах немой нечеловеческий ужас.

Бом-бом!

Их разделяли секунды и добрых три, четыре метра. Резко выпрямив ноги,

оттолкнувшись, Алекс пулей выстрелил вперед, изогнувшись в прыжке, буквально смел

девочку с асфальта. Нутром почувствовал, как рядом прокатилось огромное колесо БТРа.

Все закончилось.

Он прижимал к себе небольшое детское тельце, чувствуя ее дыхание и

биение сердца. Это жизнь! Чужая жизнь, ради спасения которой, можно отдать свою.

Чувство, невиданное им ранее.

Перепуганная девочка всхлипнула, и Алекс ослабил объятия, выпустив ее из рук.

Болело плечо, а в голове пульсировал только один вопрос: «Зачем сюда привели ребенка?

Зачем?»

Мать взяла дочурку на руки и счастливо отошла в сторону.

На остановившийся БТР кинулась разъяренная толпа. Вылезший на свою беду из

бронированного душного нутра парнишка, заикаясь от испуга, пытался оправдаться, но

слушать его никто и не собирался. В лице тщедушного срочника-танкиста защитники

видели звериный оскал ГКЧП. Именно ему предстояло хлебнуть полную чашу народного

негодования.

Алекса обступили люди, спешащие помочь герою и восславить его подвиг. Не

дожидаясь благодарностей и не желая участвовать в суде Линча, он, прихрамывая, пошел

прочь, жалея, что привлек к себе излишнее внимание. Его поступок – крайнее проявление

непрофессионализма. Чем он лучше капитана, проворонившего служебное удостоверение

в стане врага? И что его заставило поступить именно так?

Кто-то дернул его за руку, не позволяя скрыться в толпе. Перед ним стояла все та же

маленькая девочка с бездонными голубыми глазами. Лицо, обрамленное светлыми

кудрями, походило на лик ангела, а яркий свет прожекторов создавал ореол над ее головой.

Алекс припал на колено, чтобы стать с ней одного роста.

– Спасибо, – девочка протянула вперед руки и обняла своего героя, – я тебя не забуду, -

она поцеловала его в разодранную щеку.

– Будь аккуратнее, малыш. Хорошо? – по лицу спасителя потекла скупая слеза,

растопившая ледяное сердце. Он понял, что не смог бы поступить по-другому.

В одночасье он стал народным героем и оставался им, пока его подвиг не затмила

смерть других людей.

* * *

«По Хорошевскому шоссе к Дому Советов продвигаются два водомета», – сообщило

радио Белого Дома.

Следующее сообщение: по набережной движутся танки.

* * *

Представители стачкомов столичных аэропортов «Быково», «Домодедово» и

«Внуково» сообщают, что отказываются от уже ставших обыденными забастовок лишь по

одной причине: народные депутаты РСФСР должны добраться в Москву для участия в

сессии.

* * *

Алекс стоял на берегу и смотрел на черную гладь Москвы-реки. Вода отражала не

только внешний вид, но и внутреннее состояние человека, народа, страны. Где-то там, в

бездне, плавали рыбы-мутанты – почти фантастические организмы, отображающие все

существо советских граждан, в которых под действием перемен трансформировалось и

мутировало сознание. Старые ценности подменялись новыми туманными ориентирами,

психология рынка наслаивалась на правила административно-хозяйственной системы –

все это никак не укладывалось в головах рядовых граждан Страны Советов.

Река заволновалась, и на водной глади появились, рассекая темноту, белые лебеди в

темном царстве – речники вывели суда к Краснопресненской набережной, поддерживая

курс Президента и парламента РСФСР.

Неподалеку собралась небольшая компания, с увлечением слушая сбивчивый рассказ

участника очередных столкновений на улицах Москвы.

– Сидим, как в засаде, – повествовал пожилой мужчина с проседью в густых волосах,-

по Садовому кольцу идут несколько БМП. Что с ними делать?.. Идут-то, наверное, к

Белому дому. Они зашли в тоннель, тут-то мы их и остановили. Выход перекрыли

троллейбусом и автомобилями. Ослепили их, накрыв брезентом, и вперед на штурм!.. Ну,

они тоже не лыком шиты. Две машины тут же, как втопили, дали по газам, троллейбус под

гусеницами так и затрещал… противный лязг. В бой прошли бутылки с зажигательной

смесью. Одна БМП загорелась. Двое из них кое-как изловчились и выбрались, но

остальные попались, заблокированные живой стеной. В общем, мы их «закупорили»,

стали влезать на броню. Кто-то попытался прорваться внутрь и поплатился за это. Какая-

то мразь саданула из пистолета, и все! Кого-то еще разворотило гусеницами. В запале

схватки мы этого и не заметили вовсе, только потом лужи крови увидели на мостовой…

Трупы вроде бы увезла «скорая», машины же остались заперты на Калининском

проспекте17[ ныне улица Новый Арбат ]. Пожар на БМП погасили, кто-то предложил

отправить технику сюда, к Дому Советов. Пришлось проявить все познания в дипломатии,

пока не уговорили экипажи перейти на нашу сторону. Сейчас они должны появиться. Так

что, не волнуйтесь и соблюдайте спокойствие, – опьяненный победой в бою, он громко и

раскатисто захохотал.

К половине пятого утра по всему Садовому кольцу неожиданно отключили свет.

Асфальт был перемолот гусеницами тяжелой техники. По всей Москве слышался рев

двигателей и топот солдатских сапог. Передислокация войск объяснялась просто – части

Министерства обороны заменялись частями войск КГБ СССР.

Ожидая сигнала к действию, Алекс слонялся без дела. Обстановка меняется

стремительно, и если инициатор промедлит, то события в своем развитии пройдут «точку

невозврата», после которой уже ничто не повернуть вспять. Кипит народное негодование,

и он теперь сильно сомневался, что даже удачно выполненный приказ сможет переломить