Дмитрий Серков - Изгой, Крах Советской империи

квартиры. Они успеют поднять шум раньше, чем он доберется до Отца.

А когда Отец отправляется на службу, охрана остается?

Проще всего было спросить у доминошников. Проще, но не безопаснее. Теперь все

зависело от времени. Оставалось дождаться утра.

Едва забрезжил рассвет, к дому подъехала черная «волга» с зашторенными окнами.

Отец появился на улице в компании двух телохранителей или конвойных – как

посмотреть. Спустя пару минут «волга» и «жигули» сопровождения медленно и чинно

тронулись с места, оставив скучать на улице лишь одного сотрудника КГБ.

Лучшего случая не представится. Действуя по стандартной схеме, Алекс вошел в

соседний подъезд, поднялся на последний этаж, прошел по чердаку, разогнав вездесущих

голубей, уже через несколько минут оказался перед дверью нужной квартиры. Гулким

эхом отдавались шаги на пустой лестничной клетке. Соседи еще, наверное, спали. Стрелка

часов показывала половину шестого утра.

Дверь была самая обычная для новостроек, не отличавшаяся качеством и

неприступностью. Замки типовые. Казалось, сама мысль о возможности проникновения в

дом высокопоставленного сотрудника КГБ СССР отвергалась из-за абсолютной

абсурдности. Ни один вор-домушник в здравом уме не подписал бы себе приговор.

Неприступность жилища обеспечивалась личностью хозяина. Но Алексу было на это

плевать. Всего мгновение, и ригель отошел, дверь отварилась. Безупречно смазанные

петли не издали ни звука. В последний раз оглядевшись, Алекс вытащил из-за пояса

пистолет и переступил порог.

Служба поглощала Отца целиком, оставив на закате дней завзятым холостяком, но в

доме царил безупречный порядок. Не как в казарме, а тепло и уютно. Может, немного

старомодно. Тюлевые занавески на окнах, кровать застеленная кипельно-белым

покрывалом, ни пылинки на столе и на шкафу; посуда перемыта и сложена в сушку. Везде

вязанные салфеточки – на спинке кресла, на кухонных табуретах, под пустой вазой, под

кассетником «Sony». Во всем ощущалось участие женщины. Но не хозяйки, а работницы.

Осмотревшись и убедившись, что он в квартире один, Алекс присел на диван. С чего

начать? Зачем он вообще сюда пришел?

Ответы. Ему нужны ответы. Где Отец может скрывать документы, столь

необходимые сейчас?

Первое, что приходило на ум – это сейф в рабочем кабинете на площади

Дзержинского. Безопаснее места не придумаешь. Но возможно, что часть личного,

собранного по крупицам архива хранится где-то дома. Одним из принципов Отца всегда

было: прячь все тайное на видном месте – это Алекс усвоил давно. «Видным местом»

запросто могла служить квартира – ни один здравомыслящий человек не оставит

документы с грифом «Совершенно секретно» дома.

Стоило признать, что Алекс понятия не имел, что ищет, и где это что-то лежит. Архив

может быть на бумаге, магнитной ленте… да на всем, что угодно. В считанные часы ему

предстояло отыскать нужную информацию, отделить важное от второстепенного.

МОССАД должен получить только то, о чем просил. Никаких лишних бонусов и подарков.

Интерьер в стиле минимализма, казалось, упрощал задачу. Но стены, пол, потолок

также могут содержать в себе тайник. Алекс прошелся по коридору, заглянул в санузел и

на кухню, вернулся в комнату, разглядывая паркет, итальянские обои, картины в

деревянных рамах. Думать, как Отец. Поступать, как Отец. Смотреть его глазами.

Оказаться в его шкуре. Где самое видное место, скрытое от окружающих?

Лязгнувшие в замке ключи прервали его размышления. Открывшаяся входная дверь

напомнила о себе дуновением ветра. В квартиру уверенной поступью вошел человек.

Зажав в руке пистолет, Алекс скользнул в дальнюю комнату и оттуда проник в

кладовую. Затаил дыхание. В нос ударил застарелый запах пыли. Здесь было темно, но

сквозь неплотно прикрытую дверь проникала полоска дневного света.

Отец вернулся домой.

Алекс слышал шаги, шуршание переворачиваемых бумаг. Внутри все опустилось.

Понимая, что встреча с командиром неизбежна, он всячески старался оттянуть момент,

надеясь, что разговора удастся избежать. Но возвращение Отца не было случайностью.

Опытный волчара запросто переиграл молодого воспитанника.

– Алекс, – Отец непринужденно набивал трубку, взятую с журнального столика, -

выходи! Мы одни.

Смысла скрываться не было. Отец видит сквозь стены!

Алекс вышел из кладовой, держа в руках взведенный, нацеленный на наставника,

пистолет.

– Не удивляйся, Алекс, не удивляйся. И к чему эти детские игрушки? – Отец указал

на оружие, – присаживайся, будь как дома. Хочешь выпить?

Он встал, достал из бара коньяк и два фужера и разлил содержимое бутылки.

– Мы тебя ждали.

– Мы?

– Да, ты засыпался с израильским агентом. Это пахнет изменой Родине.

– А что я теряю? Страшнее смерти еще ничего не придумали, – Алекс храбрился,

чувствуя себя двоечником перед строгим педагогом.

– Ошибаешься. Есть еще презрение и забвение, – категорично заявил Отец, одним

глотком осушив фужер, – давай поговорим обо всем по порядку. Тебе нужно вот это, – он

положил на стол голубую объемную папку. – Здесь все о работе КГБ в Египте и на

Ближнем Востоке.

– Откуда вы знаете? – понимая, что вновь попал в ловко расставленные сети, Алекс

даже не удивился, – неужели меня опять «кинули»?

– Нет, тут ты можешь быть спокоен. Мы прослушали ваш разговор. Не удивляйся. Их

глушилки дарят только иллюзию защиты, сейчас у нас на вооружении новые технологии…

Твоему заказчику ничего не известно о нашей осведомленности, а документы

действительно нужны Либерману, чтобы Израиль смог упрочить свои и без того сильные

позиции на Ближнем Востоке. Они находятся в ореоле вражеских государств, для них

состояние войны – норма, а безопасность границ – не пустой звук.

– По-моему, вы от меня что-то хотите.

– Молодец, догадался. Ты – профи, и я всегда в тебя верил. МОССАД должен

получить эти бумаги.

– Они «липовые»? – предположил Алекс.

– Нет, настоящие. От и до. Все агенты, их адреса и явки, связные и пароли – все

здесь. – Отец прихлопнул папку ладонью.

– Вы с ума сошли! – возмущению Алекса не было предела, – мало того, что Комитет

плюнул мне в душу, обвинил в шпионаже, так вы теперь хотите, чтобы я действительно

передал информацию иностранным разведкам. И опять я окажусь козлом отпущения.

– Тихо, Алекс, тихо, – Отец неожиданно перешел на шепот, – если тебя услышат, то

нас накроют обоих. Я такой же заложник своей охраны, как ты – всей Системы. После

августовского путча в КГБ наметился раскол, и я – в лагере тех, кто вынужден был