Дмитрий Серков - Изгой, Крах Советской империи

просто смахнул скатерть. – Сейчас принесу новый кофе. За счет заведения.

Не в силах произнести ни слова, Алекс только мотнул головой, слезы затуманили

глаза. Он торопливо поднялся и вышел на улицу.

* * *

Предоставленная Отцом машина подобрала Алекса на улице Серафимовича возле

«Ударника». Он уже полностью пришел в себя и в ожидании разглядывал афишу

кинотеатра. Обошлись без паролей и прочих шпионских штучек.

– Ну, здравствуй, здравствуй, – Отец протянул руку, когда Алекс уселся в автомобиль.

– Куда едем?

– Сегодня мы с тобой решим одну из величайших проблем конца двадцатого века, -

произнес Отец, пропустив вопрос мимо ушей, – если дело выгорит, то силы Израиля в

Европе, странах Восточного договора сойдут на нет. Это будет сильный удар по репутации

МОССАДа. Они сорвали наши последние операции на Ближнем Востоке, мы отплатим им

той же монетой. Пускай не думают, что КГБ стал беззубым. Это все ширма. Алекс, ты

войдешь в историю… Правда, если о тебе и напишут в учебниках, то случится это через

добрую сотню лет.

– Куда мы едем? – повторил Алекс вопрос.

– К Железному Феликсу, – беззаботно ответил Отец. – Мы с тобой «тайные слуги

короля». Наша работа незаметна обывателю, но только мы даем ему возможность

спокойно ложиться спать и просыпаться в своей стране. Мы с тобой, Алекс, приносим

пользу не меньшую, чем сталевар или булочник. Просто результаты нашей работы менее

осязаемы.

– Вы думаете, я этого не знаю, – Алекс отвернулся к окну, погруженный в

собственные думы.

Обывателю известно только одно здание КГБ СССР – штаб-квартира, расположенная

по адресу площадь Дзержинского, дом 2. Монументальное здание, возведенное в конце

девятнадцатого века и некогда принадлежавшее Страховому обществу «Россия», как

нельзя лучше символизировало мощь и непоколебимость власти. Но мало кто знает, что

большинство домов на улицах и переулках, прилегающих к площади Дзержинского,

приютили под своей крышей различные управления и отделы всемогущего ведомства.

Проскочив площадь с памятником основателю ВЧК, автомобиль выехал на

Мясницкую, свернул в Большой Комсомольский переулок и, не доезжая Маросейки,

заехал во двор серого неприглядного особняка, классического представителя сталинской

архитектуры.

Завидев Отца, постовой на входе взял «под козырек», но внимательно рассмотрел

протянутое удостоверение. На Алекса даже не взглянул, не внес в обязательный для

заполнения журнал посетителей. За несколько августовских дней все здесь разительно

изменилось.

По широкой лестнице они поднялись на третий этаж. Еще один пост. Трепетное

отношение к документам и никакого внимания к Алексу. Будто и не было его вовсе.

Полутемный пустой коридор. Пустая приемная. Кабинет.

Отец зашторил окна, включил настольную лампу, предложил Алексу присесть. С

удовольствием расположившись в удобном кресле, Алекс позволил себе рассмеяться.

– Это гениально, люди из спецслужб хотят меня убить, а вы приводите меня сюда.

– Хотеть не вредно, – скупо улыбнулся Отец, – взгляни на это, – он протянул уже

знакомую папку, – прочитай, чтобы иметь представление.

– Зачем?

– Читай. Я не хочу использовать тебя «в темную».

Коротко и ясно, как выстрел. В кабинете воцарилось молчание. Умея читать с листа,

Алекс потратил менее четверти часа на знакомство с бумагами, затем небрежно бросил их

на стол.

– Теперь я знаю больше, чем следовало бы. Меня дешевле убить, чем оставлять в

живых, – в его словах не звучало и тени шутки. Спина прямая. Гордо поднятая голова.

Леденящий кровь взгляд. Вызов!

Предпочтя оставить выпад без внимания, Отец сконцентрировался на предстоящей

операции:

– Сегодня ты работаешь в команде, для тебя это непривычно. Раньше ты полагался

только на себя, сейчас же за тобой будут наблюдать несколько десятков человек. От нас

всех зависит успех операции. Мы – команда! Помни. Действуешь по ситуации, но в русле

поставленной задачи. На тебя, Алекс, повесят микрофон, поэтому я буду в курсе

происходящего…

– Если они обыщут меня и найдут микрофон, а они обязательно обыщут, то все

полетит к черту, – предостерег Алекс.

– В следующий раз меня не перебивай, – настойчиво попросил Отец. – О микрофоне

не волнуйся – на ощупь не обнаружат. Это тончайшая игла, аналог прибора, который был у

тебя во время путча. Спрячем под одеждой, так что ты там не раздевайся, – посоветовал

он, и уголки губ сложились в едва заметную улыбку. – Папку ни в коем случае не

выпускай из рук. Чтобы тебе не засыпаться, она не снабжена маячком, а мы не можем

допустить, чтобы документы уплыли. Ее ты вручишь лично в руки Либерману и никому

другому. Если мы хотим заполучить его целехоньким, нам нужны неопровержимые

доказательства его причастности к шпионажу против СССР.

– Да, но если при штурме он сбросит бумаги или просто выпустит их из рук, то

плакала наша доказательная база.

– Ты опять перебиваешь.

– Прошу прощения.

– Папка обработана специальным составом, так что стоит господину Либерману

коснуться ее, следы уже не смоет, – пояснил Отец, – тогда мы прижмем его к стенке. И если

все пройдет гладко, то может быть, удастся выудить из него дополнительную

информацию.

После полученного инструктажа Алекса прошел в лабораторию, где его снабдили

микрофоном и ознакомили с правилами пользования незатейливым устройством.

Ровно в оговоренное время и в назначенном месте Алекс ожидал человека от

Либермана. В его руках был неприметный кейс с заветными бумагами.

Рядом затормозил желтый обшарпанный «москвич».

Игра началась.

* * *

РАЗГОВОР:

– Вы знаете, чем грозит нам ваша самодеятельность в купе с крайней

самонадеянностью, – Иван Денисович выходил из себя, и эхо вторило его словам под

высоким потолком кабинета. – Вы ликвидировали троих, но пожалели самого опасного

для нас человека. А мы не поощряем жалость!

– О жалости не может быть и речи. Согласен с вами, что для нас это

непозволительная роскошь, – Отец оставался спокоен, несмотря на бессильную злобу

своего собеседника, – я не отказываюсь от достигнутых между нами договоренностей,

но вы не ограничили меня сроками, а я не могу делать одно дело в ущерб другому.

Операция, в которой задействован Алекс, разрабатывалась на протяжении нескольких

лет. Завалить ее, значит навредить стране, а Родина для офицера – это святое.

– Вы со своим патриотизмом ставите нас под удар. Неужели до сих пор непонятно,