Дмитрий Серков - Изгой, Крах Советской империи

точно из ниоткуда. Невидимый и неслышимый, точно старый лев на охоте.

– Может быть, выйдем на улицу? – предложил Либерман, пояснив, – я не люблю

вести деловые переговоры в помещении. Даже в моем собственном доме могут быть

чужие уши.

Они прошли по затемненному коридору на задний двор к бассейну. Еще одному

символу западного потребления, выражающего социальный статус владельца. На

выложенной плиткой площадке стояли два зонта, прикрывающие от солнца шезлонги и

небольшой стол для коктейлей.

– Не хотите составить компанию? – Либерман скинул толстый махровый халат,

оставшись в одних плавках, – я каждый день плаваю, независимо от погоды. Это полезно

для здоровья и фигуры. Не только женщинам стоит заботиться о внешности.

– Да, понимаю, – глубокомысленно протянул Алекс. – Спасибо. Но я подожду вас

здесь.

Он присел на край шезлонга, зажав кейс щиколотками. Либерман тянул время, не

говоря о деле, и это настораживало.

– Вы ставите меня в неловкое положение, – хозяин дома вновь влез в рукава, – вы мой

гость, а я заставляю вас ждать.

– Я подожду, – отмахнулся Алекс. – Мне торопиться некуда.

Он лукавил. Куда больше ему хотелось забросить кейс с секретными документами в

неведомые дали и дать отсюда деру. Находится в шкуре предателя, пусть и в оперативных

целях, претило его существу. В голове мелькнула мысль, что Либерман использует его, как

и все остальные, пытается заставить поверить в то, что МОССАДу вовсе небезразлична

персона беглого агента КГБ. Он даже не обмолвился о бумагах, будто это дело

второстепенное.

– Что задумались, мой друг? – израильтянин вынырнул из пучины вод, обтерся

полотенцем и щелкнул пальцами. – Сейчас будем обедать!

Алекс пожал плечами. Либерман строит из себя гостеприимного хозяина, точно

исполняет брачный танец. Нервничает. Не может не нервничать. Ждет. Проверяется.

Боится, не привел ли Алекс за собой «хвост».

– Давайте.

К столу поднесли большую супницу, из которой валил пар.

– Специально для вас, Алекс, сибирский борщ с грибами.

Потянув носом, Алекс уловил тонкий аппетитный аромат приготовленного блюда.

Пока хозяин, отпустив прислугу, разливал борщ по тарелкам, гостю оставалось лишь

глотать слюну.

– В чем причина вашей обходительности? – спросил вдруг Алекс.

– Обходительности?! – удивился Либерман, но ни один мускул не дрогнул на его

лице. – Это правила хорошего тона, мой друг.

– Мне не нравятся подобные игры. Они редко заканчиваются хорошо.

– Вы мне угрожаете? – повинуясь движению руки, два телохранителя спешно

спустились с террасы, – в моем собственном доме? Коммунизм уничтожил в русских право

на уважение частной собственности. В цивилизованном мире так не принято.

– Я хочу получить ответы на поставленные вопросы. Вы обещали.

Намеренно генерируя в себе ощущение беспомощности в сложившейся ситуации,

Алекс провоцировал собеседника на ошибку. Один неверный шаг, одно неосторожно

брошенное слово.

– Вы доверяете честному слову?! – Либерман расхохотался, дав охране отбой, – это

при вашем-то опыте работы «в поле» вы довольствуетесь обещаниями. Неужели вы столь

наивны, Алекс? Конечно, вы еще молоды и не знаете жизнь так, как я, но, по-моему, уже

достаточно разумны, чтобы понимать, что политика – грязное дело. Не только различные

правительства делают политику, но и мы, агенты спецслужб. Нельзя в нашем мире

секретности и насилия доверять человеку, даже если он дал вам клятву. За время службы

мне ни разу не довелось встретить настоящего человека слова. Так что запомните то, что

сейчас слышите. Если вы в сложившейся ситуации собираетесь прожить еще достаточно

долго, то вам стоит это учитывать.

Убрав со стола руки, он продемонстрировал Алексу генератор шума – прибор

размером чуть меньше спичечного коробка, используемый спецслужбами для подавления

возможной прослушки. А это означает только одно – микрофон, скорее всего, не работает,

и Отец с группой захвата могут лишь догадываться о происходящем на территории виллы.

Если они, лишенные информации, ворвутся сюда раньше, чем надо, то вся работа пойдет

коту под хвост.

Алексу стоило большого труда держать себя в руках, ощущая на себе казавшийся

непомерно тяжелым микрофон, следя за каждым произнесенным словом, чтобы самому

потом не попасться в руки госбезопасности. Когда же он понял, что кроме их двоих никто

разговор не контролирует, он едва не сорвался, и бледность, лишь мгновение оттенявшая

лицо, не укрылась от цепкого взгляда профессионала, коим был Либерман.

– Что с вами? – встревожился Либерман и, подозвав секретаря, что-то шепнул тому на

ухо, а затем повернулся к собеседнику, – мне не нравится ваш вид, мой друг. КГБ опять

решил нас надуть? Не выйдет!

– О чем вы, господин Либерман? – пришел черед Алекса изображать удивление. Но

переиграть матерого шпиона в актерском мастерстве ему было не под силу.

– Не дурите, Алекс, вам не идет роль шута. Вы осмелились привести за собой людей

из госбезопасности, – израильтянин был взбешен, – давайте сюда бумаги! Документы,

Алекс, скорей!

Слуга унес со стола нетронутый борщ и сменил скатерть. Алекс протянул Либерману

кейс, но резидент лишь криво ухмыльнулся, поступив предсказуемо.

– Что там? Вмонтированный в корпус пиропатрон с краской? Мне не нужна

собственность КГБ. Оставьте кейс себе. И папку тоже. Вытащите из нее документы и

передайте их мне. Только бумаги!

Понимая, что если сейчас он промедлит и начнет тянуть резину, то Либерман лишь

убедится в правильности своих подозрений, Алекс сделал единственно возможный ход.

Встал на защиту своих интересов. Открыв кейс, он не передал документы, а крепко зажал

папку в руке. Видел нервно бегающие глаза шпиона, застывшее в них нетерпение.

– В чем дело?

– Выполните то, что обещали. Бумаги никуда не денутся.

Израильтянин сделал знак одному из телохранителей и через пару минут получил

блестящий металлическими боками атташе-кейс. Водрузил его на стол, щелкнул замками

и, подняв крышку, развернул к Алексу, демонстрируя содержимое. Плотно обтянутые

банковской лентой пачки зеленых купюр с изображением президентов США радовали

глаз, поражали изумрудным блеском.

– Деньги? – поразился Алекс, – но я просил не денег, а помощи.

– Неужели вы откажитесь от валюты, Алекс? Берите, вам хуже не будет. Надо сказать,

что я приятно поражен. Вы не алчны, как большинство людей. К тому же, врываясь в

рынок, никто не откажется от лишних средств к существованию. Не обижайтесь, друг мой,