Дмитрий Серков - Изгой, Крах Советской империи

временно отступить, освободив место демократам. Так уж получилось. Но мы не можем

долго оставаться в тени, не можем позволить отщепенцам растащить страну на куски.

Потому эту папку надо обязательно передать Либерману, чтобы выиграть в сложившейся

ситуации. МОССАД нам очень мешает, а для того, чтобы расшевелить осиное гнездо и

взять резидента за горло, нам необходимо серьезное обвинение против них, такое, как эти

бумаги. И сделать это можешь только ты. Ты один из лучших моих учеников, а на данный

момент – мой лучший агент.

– Потому что живой, – пробурчал Алекс.

– Точно! И ты думаешь, что я смогу ликвидировать тебя? Пойми, данная операция -

твой единственный шанс реабилитироваться и не изменить долгу.

– И это нормально? Я сумел избежать нескольких покушений, а теперь вы хотите,

чтобы я продолжал работать на наши спецслужбы.

– Выслушай меня, Алекс, – попросил Отец, – я уже сказал, что не могу убить тебя. Я

организовал только одно покушение, но и оно не было настоящим. Погибла только

связной МОССАДа.

Алексу трудно было в это поверить.

– Но на ее месте мог бы быть я.

– Не мог, – отрезал Отец, – целью была только эта женщина и никто другой. Если бы

не этот выстрел, то Либерман бы никогда тебе не поверил, считая подсадной уткой,

каковой ты, впрочем, и являешься. Он заглотил наживку без особых проверок, а разведчик,

как и сапер, ошибается лишь однажды. Мы тебя подбросили им, как отверженного.

Меряя шагами комнату, Алекс раздумывал над услышанным. Обрастая новыми

деталями, общая картина происходящих событий становилась все более достоверной.

– А как же быть с остальными покушениями? Только не говорите, что вы в них не

замешаны.

Отец отпираться не собирался. Игра, которую он затеял, слишком серьезна, и не

может быть успешной без активного участия Алекса.

– Действительно, я о них знал, но, к сожалению, не мог предотвратить. А кто тебе

звонил с предупреждением об опасности?.. Тот полковник, помнишь? Он дал указание

ликвидировать тебя, но я отказался, если можно так сказать. А человек с «Узи», которого

ты, к сожалению, убил, был наводкой. Нашей задачей было заставить тебя поверить, что

тобой интересуется израильская разведка, и в кризисной ситуации ты обратился именно к

ним. Мы не оставили тебе вариантов.

Еще ни одно покушение не увенчалось успехом. Неожиданно для нас в дело

вмешалось МИ-6. В нашей системе завелась паршивая овца, стучавшая МОССАДу, ей мы

и подкинули сведения о том, что должны ликвидировать тебя. Но кто же знал, что эта

сволочь, оказывается, еще работает и на МИ-6. Пришлось исключить их из игры и

пожертвовать Милошем Соботкой, осложнив тем самым тебе задачу. Потом помогли

израильтянам направить своих агентов в нужное русло, и у мистера…

– …Роберта Хэмптона, – подсказал Алекс.

– Да. У него возникли большие неприятности, а мы остались с чистыми руками.

Запомни: КГБ на своей территории всегда контролировал и будет контролировать

ситуацию.

– Так значит, я могу положиться на вас? – с подозрением спросил Алекс.

Отец рассмеялся.

– Ты все еще не доверяешь мне, – он раскуривал давно набитую трубку. – Имеешь

право. Но поверь, нам было необходимо, чтобы ты ничего не знал и действовал

интуитивно, полагаясь только на себя. Иначе Либерман никогда бы тебе не поверил, или

кто-то донес бы ему про охоту на агентов МОССАДа. А так все вышло, как нельзя

лучше… Выкурим трубку мира?

Алекс не чувствовал ни обиды, ни злости за то, что его вновь использовали. Он

солдат, и его предназначение – стоять на страже Родины.

– Не курю, – на полном серьезе ответил он.

– Что мне сделать, чтобы вернуть твое доверие? – не унимался Отец, стараясь

добиться старых неформальных отношений между ними, ведь раньше они были почти

друзья.

– Оставьте Турова в покое, а я выполню то, что вы от меня ждете.

– Великодушно, великодушно. Не знал, что мой Алекс настолько сентиментален, -

Отец пускал клубы дыма, – он тебя продал с потрохами, а ты просишь за него!

– Я сделаю все, если мое условие будет исполнено. Только так и не иначе, – Алекс

хотел искупить вину за то, что втянул друга в игры, в которых тот ничего не смыслит.

Злости на Лешку Турова он не держал.

– Тебе не нужно прощение! – Отец был восхищен. – Но это непростительная слабость

для человека твоей профессии: прощать долги.

– Прощение дает только Господь, а не убийца, – в своих суждениях Алекс был

категоричен. – И не стоит жест доброй воли принимать за проявление слабости.

– Ты поверил в Бога?

Алекс оставил вопрос без ответа. Испачкав руки по локоть в крови, он нуждался в

вере, чтобы не сойти с ума.

* * *

Общение с Отцом вернуло Алекса к жизни. Если раньше он пребывал в неведении,

оказавшись марионеткой в чужих руках, то сейчас наступило прозрение, и все стало

предельно ясно. Он вновь в игре, его преследование – лишь часть оперативной

комбинации, многоходовки, в результате которой пешка должна стать ферзем. Ставкой в

игре оставалась всего лишь жизнь. Победитель получает жизнь и почести, проигравший –

вечную компанию костлявой старухи с косой.

Отцу хотелось верить, но опыт подсказывал, что победителем Алексу не быть. При

любом раскладе он попадет под перекрестный огонь, и ему отводится только одно место –

на кладбище. Иного не дано. Зато есть шанс сослужить службу Отчизне и выполнить долг

до конца.

Зайдя в кафе, он все еще надеялся на лучшую участь, взирая вокруг смиренным

взглядом смертника. Усевшись за дальний от входа столик, заказал чашку горячего кофе.

Одно неловкое движение официанта, и выплеснувшийся ароматный напиток едва не

испачкал его одежду. Коричневое пятно медленно расползалось по белой скатерти,

приобретая угрожающие размеры. Алекс сморщился и закрыл глаза. Из глубин памяти

поднимались невнятные образы, темные силуэты, такие знакомые и такие далекие,

живописные пейзажи Западной Европы, утопающие в алом тумане. Необычайно красивые

и глубокие голубые глаза возникли из ниоткуда и скрылись за серой пеленой. Алекс резко

отвернулся, схватившись руками за голову. Голубое сияние, разрастаясь внутри,

порождало взрывную энергию, стремясь вырваться наружу. В одном из множества ликов

Алекс узнал Софи. По ее щекам струились слезы. Губы едва шевелились, произнося

заветные слова любви. Образ становился все более туманным и вскоре просто растворился

во мгле.

Алекса изнутри пожирал жар, комок подступил к горлу.

– Извините, – официант протирал стол салфеткой, затем, поняв тщетность усилий,