Валерий Петков - Скользкая рыба детства

«Черёмуха – русская сакура», – включил диктофон, записал эту странную фразу.

Просто так, чтобы проверить, работает ли диктофон.

Прошёл за ворота – хлипкий каркас, сетка рабица поверху. Пробрался через горы песка, строительного мусора. Большой микрорайон активно застраивался.

Котлован неглубокий огорожен, кое-где сваи торчат. Жёлтый влажный песок. Экскаватор с поднятым ковшом. На прутиках, рейках криво висела пёстрая лента ограждения. Машина армейская, зелёная – «Разминирование» на борту, молчаливая мигалка на кабине. Рядовой ходит с жезлом, в каске, следит, чтобы не приближались любопытные. Строители угрюмо толпились, курили у бытовки и приближаться не собирались.

«Первый ТВ-канал ещё не пронюхал! Хорошо! Мы сегодня первые!» – порадовался молча Андрей.

Он показал удостоверение сонному охраннику, назвал фамилию майора, прошёл к самому краю котлована. Наговорил текст: про то, что город спит, а вот тут – осколки прошедшей войны напоминают о себе подгнившим больным зубом. Затаилась опасность!

Попросил экскаваторщика завести двигатель, поработать несколько минут. Повторил «отсказ» – «Затаилась смертельная опасность, а город спит». Махнул рукой – стоп!

– Ковш буквально в санцы’метре прошёл, рядом, и вот с угла – вижу, чушка такая… ржавая морда – торчит. А там – ещё… и опять ещё, – делился наблюдениями экскаваторщик.

«Хорошо! Живая реакция. Надо будет сохранить это косноязычие», – подумал Андрей.

– Мы фундамент под «нулевой цикл» двенадцатиэтажки должны были сегодня выработать, я прораб на этом участке, – сказал неказистый мужичок в спецовке с цепким взглядом из-под кустистых бровей.

Потом сунул корявую дощечку руки. Андрей машинально протянул навстречу свою. Прораб сжал её. Пришлось выдёргивать, стало неприятно, и он отвернулся, чтобы не закричать на невзрачного человека.

Из армейского «бобика» вышел майор. Поздоровались. Андрей включил диктофон, познакомились – ещё раз, для эфира. Фамилию записал в блокнот, майор прочитал, кивнул – верно. Попросил подождать немного, видно, волновался, потом махнул рукой, и Андрей опять включил диктофон.

Майор кратко доложил, что мины старые, немецкие. Четырнадцать штук. На подушку песчаную сложены, в машине. Сейчас их вывезут на полигон и уничтожат. Помолчал.

– Стодвадцатимиллиметровые мины. Немцы украли у нас образец миномёта. До войны. Потом документацию захватили в Харькове, на заводе, когда наступали. Тыщи три их успели наклепать за войну. Может и больше чуток. Я думаю, кого-то расстреляли за это… расп… раздолбайство, – сказал майор, – как врагов народа!

«Ленка подчистит… без расстрела. Это уже другая тема», – подумал Андрей и спросил: Сложно было? Опасно? Можно к этому привыкнуть?

– А вы как думаете? Ржавые – вот в чём затыка. Весит она пятнадцать кило. Взрывчатки в ней три кило. Практически боеспособные. Взведённое состояние. Каждый раз по-разному, понимаете! Двух одинаковых случаев не бывает.

«Кило, кило», – подумал Андрей, – как яблоки вёдрами на базаре».

Полиция прибыла с мигалкой.

«Сейчас включат сирену, запишу для антуража, фоном, и поеду в редакцию», – подумал Андрей.

Привычно и буднично.

Майор стоял, думал что-то своё, оглядывал строго происходящее на стройплощадке.

– Не хотите с нами? На ликвидацию, просил пытливо, в глаза смотрел прямо.

– Я уж думал, самому напроситься, да постеснялся. Хорошая идея! – сразу согласился Андрей и подумал: «Времени до эфира – навалом, зато может получиться полноценный репортаж».

Они тронулись в путь. Двигались неторопливо, будили сонную тишину улиц. Полицейские впереди предупреждали по громкоговорителю. Слова отскакивали эхом от панельных домов, накладывались тревожно, люди появлялись на лоджиях, быстро исчезали.

Дорога пустынная. Хорошо, что день нерабочий, ротозеев нет.

Андрей наговаривал в диктофон про всё, что видит. Получилось несколько патетично, на фоне сирены, а ещё и взрыв перед финальным отсказом запланировал. Немножко мелодраматизма – но очень хорошо ляжет к финалу репортажа.

Он был доволен.

Майор оглянулся, глянул на Андрея внимательно, промолчал.

– Лесом едем – лес поём, степью едем – степь поём! – пошутил Андрей. – Специфика работы.

Получилось – вроде как извинился за многословие.

Майор и солдат-водитель переглянулись.

Полицейские развернулись у края леса, уехали. Потом пошла лесная дорога. Машина двигалась медленно, осторожно, вперевалку, словно лежало поперёк кузова коромысло с вёдрами с водой, до краёв, и нельзя расплескать ни капельки.

Где-то в стороне мелькнул несколько раз забор из бетонных плит, кубики напомнили плитку белого шоколада. Колючая проволока на столбах смотрелась странно среди густого, спокойного леса.

Андрей это впечатление отметил, но вдруг опять вспомнил рыбу, попытался представить сейчас, как выглядела тогда река, и не смог. Ему остро захотелось вспомнить поточнее, но в памяти были лишь яркие солнечные пятна, промельк плавника, ослепительные блики на воде мешали, гасили другие впечатления. Он почувствовал досаду, а тут уж и приехали.

Сержант и рядовой осторожно нянчили мины, переносили на руках в неглубокую ложбинку на открытой поляне. Андрей из-за сосны, там, где указал стоять ему майор, наблюдал на расстоянии, как ловко и уверенно работают сапёры. И опять ослепило яркое солнце, словно кто-то сверху пускал зайчиков, стараясь попасть точно в глаза, отвлекал Андрея от основного действа на поляне.

Он неожиданно понял, что лес тогда, на противоположном берегу реки, выглядел точно так же, как этот сейчас. Разве что колючей проволоки не было. Зеркало поиграло бликами, Андрей увидел себя мальчишкой, в глинистой мути по пояс, у берега. Собственные страхи вдруг показались по-детски смешными.

Он отогнал наваждение.

В лесу тишина, душно и сухо – спичку поднеси и вспыхнет. Только птицы какие-то невидимые не знают ничего, тенькают негромко. Он поднял голову. Давящая духота гнетёт к земле – будет гроза.

Ему показали взрыватели, белые шнуры, похожие на электрические провода. Наверное – бикфордовы. Засомневался в названии, решил спросить у майора, уточнить. Попросил зажечь небольшой кусок, отвлёкся. Огня не было видно, лишь лёгкий серый дымок быстро двигался, шипел неотвратимо и негасимо, оставляя невесомый пепел. Записал эту фразу – пригодится. Перед взрывом вставить – неплохо. Или на фоне разговора. Может быть, стихотворение про войну наложить на взрыв, при монтаже? Так будет короче, и слова не затёртые.

– Вы, я вижу, всё подряд записываете, – сказал майор, – а сколько будете рассказывать?

– Минут пять-семь.

– Так у вас уж, кажется, на целый час набралось!