Сергей Могилевцев - Азовский

– Салют! – закричал мой глупый Кашей. – Виват хозяину дома!

Глупее ничего нельзя было придумать – он, очевидно, воображал себя мушкетером короля, или гардемарином екатерининской армии. Но для этой компании было чем глупее, тем лучше, а потому, сколько ни делал я Кащею предостерегающих знаков, сколько на него ни цыкал, это ни капли не помогало. Они пришли сюда покричать и пообщаться с хозяином дома, и потому после каждого тоста орали и кидались друг другу в объятия. Я разозлился и принципиально ушел из-за стола, игнорируя их крики и уставившись в телевизор. Краем глаза, впрочем, я поглядывал на этих веселых ослов, и сквозь синий дым сигареты с интересом наблюдал за Весной, которая, сложив губки бантиком, что-то мурлыкала на ухо довольному имениннику. Они стоили друг друга! Впрочем, Шурик был настолько прожженный, что рассчитывать на него, как я уже говорил, Весна, увы, не могла. Интересно, кого же на этот раз решилась она завлечь в свои толстые осетровые сети? Неожиданно она повернула ко мне свое туловище и пристально посмотрела в глаза. Я похолодел. Шурик, танцуя шейк, что-то отвечал на ее расспросы, а она, словно сова на серенького зайчонка, глядела на меня своими маленькими, похожими на бусинки глазками, морщила низкий тяжелый лоб и целилась хищным и острым носом. Внутри у меня все смешалось и перевернулось, я заерзал на стуле, потушил сигарету о тарелку с селедкой и стал бочком выбираться из-за стола. Взгляд Весны действовал на меня гипнотически. Она приближалась, эта столетняя девушка шестнадцати лет, тряся огромными недетскими грудями и необъятным тугим животом, словно бы исполняя танец живота, заранее все просчитав, заранее зная, что заарканит меня с ловкостью профессионального птицелова. О, каким же мальчиком был я перед этой Весной, каким желторотым неоперившимся птенчиком, которого так легко заграбастать в хищные и когтистые лапы! Каким же неопытным был я со своим пионерским летом, объяснением с Катей, дружбой с Сердюком и Кащеем и знанием тайн местного преступного мира! Я был беззащитен, и Весна прекрасно об этом догадывалась. Она приближалась ко мне сквозь сигаретный дым и звуки лихого шейка, крики «Да здравствует Шурик!» и пьяные девичьи взвизги, неумолимая, словно тень Командора. Это конец, подумал я, сейчас она подойдет и поцелует меня своим хищным и твердым ртом, а потом, капля за каплей, выпьет из меня всю мою кровь. Я сделаюсь ручным и послушным, словно дрессированная комнатная обезьянка…

– Ты что стоишь такой перепуганный, – зашептал мне в ухо Кащей. – Веселись, браток, один раз живем в этом мире! Кстати, Шурик тебе хочет сделать сюрприз. Потанцуй немного с девчонками, а потом приходи потихоньку вот в эту комнату. – И пьяный, но довольный Кашей показал своей мощной рукой на дверь одной из трех комнат этой гостеприимной квартиры.

О друг Кащей, ты пришел мне на помощь в трудный момент моей жизни! Ты протянул мне свою сильную, накачанную гантелями руку, ты освободил меня от вечного рабства, от диких, холодных и хищных глаз, от хищного клюва, от ледяной ухмылки совы, с усмешкой глядящей на шустрого серенького зайчика. О Кащей, созданье моих неумелых рук, как хорошо, что ты оказался рядом со мной в эти роковые минуты жизни! Которые, тем не менее, так многое изменили в моей судьбе. Да, моя дальнейшая жизнь сделала крутой и опасный вираж, неумолимо приближая меня к опасной бездонной пропасти. Но тогда, глядя через дым сигарет на мужественное, изваянное из бронзы и меди лицо Кащея, за спиной которого застыла широкая и бледная маска Весны, я этого, конечно, предвидеть не мог. Я дружески кивнул своему спасителю, и, подойдя к столу, налил себе в фужер порядочный глоток коньяка. Через мгновение, опрокинув его вглубь себя, я окончательно позабыл какие-нибудь сомнения, презрительно поглядел на расплывшуюся и поникшую Лилю Весну, и, вытащив из пачки новую сигарету, стал неторопливо прохаживаться по квартире нашего именинника. Меня не так-то легко соблазнить, думал я про себя, разглядывая семейные портреты хозяина нынешней пьянки. Я не какой-нибудь там презренный Бесстрахов, владелец гарема из наглаженных белых фартучков, твердил я упрямо, внимательно изучая свадебную фотографию родителей неотразимого Шурика. Они, наверное, прочили ему блестящее инженерное будущее, или медицинское, или даже дипломатическое, ехидно опять думал я.

Они, наверное, до сих пор еще верили, что из сыночка получится что-нибудь путное, и не подозревали, что Шурика ничего, кроме голых девиц, больше не интересует. Что он стал выдающимся асом, чемпионом города по голым девицам, что эти самые обнаженные Махи засели у него в голове, словно гвозди, вбитые в толстую дубовую доску. Мне до смерти стало жаль несчастных родителей этого негодяя, до того стало жалко, что я даже чуть не заплакал, но потом все же сдержался, продолжив обход квартиры и направившись в сторону кухни.

Здесь, между прочим, сидело прелюбопытное общество, состоящее из прыщавого юнца и двух довольно-таки пьяных девиц, которое визжало, хихикало, подмигивало и присюсюкивало, играя при этом в бутылочку. Бутылочка была, конечно же, совершенно пустая, она крутилась на гладком кухонном столе, и, когда кончик ее останавливался против одной из двух смазливых девиц, она с притворным видом вздыхала, нехотя поднималась на ноги и шла в коридор целоваться с прыщавым юнцом. Когда же кончик бутылочки останавливался на юнце, то в коридор плелась уже вся обалделая троица. Звуки засосов раздавались из коридора почти непрерывно, словно пулеметная очередь, и, сверх того, к ним примешивались глупые хихиканья обоих забалдевших девчонок. Они до того вошли в раж, что поначалу меня не заметили, а потом накинулись всей компанией, и закричали в том смысле, что им нужен четвертый. Я резонно ответил, что пожалуйста, могу быть четвертым, пятым, и вообще каким угодно по счету, но в данный момент меня больше волнует не бутылочка, а проблема куда более занимательная. Например – трансмутация химических элементов, в результате которой ртуть превращается в золото, а недоразвитые прыщавые юноши – в неотразимых мускулистых красавцев. Одна из девиц, внимательно выслушав, тотчас же живо спросила, а не на всех ли юношей распространяется трансмутация элементов, и нельзя ли о такой трансмутации поговорить немного интимней, поскольку этот вопрос ее давно занимает. И, не успев даже закончить, схватила меня за руку и потащила за собой в коридор. Я, конечно же, в коридор спокойно пошел, и даже уселся на тумбочке под пальто с лисьими шубками, чтобы удобней было рассказывать о разных химических тонкостях, имея в виду, между прочим, и чудесное превращение моего друга Кащея, как девица, ни слова не говоря, притянула меня к себе, и поставила на губах самый настоящий засос. Это было возмутительно, это было не по правилам и вообще не лезло ни в какие ворота, но девица, повторив свой поступок еще несколько раз, закричала, что вот теперь действительно произошла трансмутация, я стал четвертым, и можно продолжить игру пара на пару. Я было хотел ей объяснить, что она не права, что так быстро химические реакции не проходят, что тут вообще нужны специальные заклинания в духе Калиостро или Клеопатры Египетской, но потом, подумав, махнул на это рукой и пошел на кухню играть в бутылочку. Мы как раз успели сходить в коридор еще по пять или шесть раз, но тут внезапно ворвался Кашей.