Наталья Симонова - Перепутаны наши следы (сборник)

Они сидели в машине, и Таня кривила лицо в подобии улыбки, пытаясь удержать слезы. Она не решалась спросить Лешу прямо и потому все время говорила не о том. Она говорила про своего оставленного мужа:

– Он ужасно переживал… Странно, но для него это было таким ударом… Я-то думала, он чувствует, что у нас… что мы с ним уже…

Леша морщился и на Таню не смотрел. Она взглядывала на него и опять принималась говорить:

– Непривычно одной…

Он молчал.

– А ты-то как? – подползала Таня к тому, что ее действительно волновало.

Леша неопределенно пожал плечами. Потом сказал:

– Ты говорила, вы давно уже плохо жили…

– Ну да…

– Значит, не из-за меня расстались?

Таня понимала, что это ловушка. Стоило ответить: из-за тебя! – и получится, что бессовестно грузит его чувством вины. А она знала, вернее, чувствовала, что отношений их с Алексеем это не улучшит; но согласись она сейчас, что не из-за Лешки рассталась с мужем, – и с него снимается всякая ответственность за ее теперешнее одиночество. В сущности, они действительно нельзя сказать что договаривались о разрыве с семьями. Просто Татьяна думала, что кто-то же наконец должен сделать первый шаг…

– Так как твои дела? – с нажимом на это «твои» спросила снова Таня, обходя скользкую тему собственного развода.

– Дела как дела, – пробурчал он. И медленно тронулся. Они тихонько поехали вдоль тротуара какого-то тихого переулка.

«Вообще-то она сама виновата, – вдруг подумал Леша, – давно надо было сделать, когда мы только говорили об этом. И сразу рубить. А теперь – поздно…» Но Тане он не сказал это «поздно». Он сказал – «не время».

– Не так это просто, Таня, – сказал он. – Не время сейчас. У нее мать болеет. И потом, это вы плохо жили, а мы и не ссорились никогда толком.

– Не время? – уцепилась Таня за это слово. – А когда будет время? Сколько ждать? Ну ты скажи, я подожду, но скажи только – сколько?

– Мне нужно ее подготовить, – бормотал Леша. – Теща выздоровеет… Это ты все решаешь за всех! – вдруг обернулся он к ней. – А я так не могу. Мне не все равно, как они будут…

– Ага! То есть мне все равно?!

– Получается так.

Он снова остановился у обочины, машинально уставился в окошко, отвернувшись от Тани. Она испугалась.

– Лешенька, ну давай не будем ссориться. Ну мне же нужно только знать когда… Ну хорошо, хорошо, не «когда», а… ну при каких обстоятельствах ты наконец…

– Ладно, Тань, – прервал он со вздохом. – Поехали, дел еще по горло. Вечером созвонимся.

…Таня вспоминала, как много плакала в те дни. Как ни старалась крепиться – плакала почти все время. Получилось так, что их отношения испортились и продолжали стремительно портиться именно тогда, когда она рассказала все мужу и разошлась с ним. Получалось, что Лешка интересовался ею, только пока она была замужней. Пока она не была свободна – он не мог без нее обходиться, его тянуло к ней – так это выглядело. А как только она освободилась, он сразу стал охладевать. И почему так вышло, Таня не знала. Она-то Лешу продолжала любить, даже больше любила, хотя и ненавидела временами за все свои муки… Она не жалела о разрыве с мужем и готовилась оформить развод. Но не понимала, как жить дальше, как вернуть Алексея и как сделать так, чтобы они стали семьей.

И все это тянулось какое-то время, вынимая из Тани по капельке душу, пока наконец не сошло совсем на нет, и она, обессиленная долгой борьбой, не прекратила сопротивляться неизбежному. Они с Алешкой совсем перестали общаться, хотя к мужу Татьяна так и не вернулась и о нем совершенно почти не думала. Зато никак не могла избавиться от мыслей о любимом, потому что возненавидела его и долго-долго еще мучилась этой безысходной ненавистью, желая ему всяческих несчастий и надеясь, что он горько пожалеет о том, что потерял ее.

…Таня даже зубами скрипнула, представляя себе те свои чувства к Алексею… А в это время неугомонный Вадик вернулся в комнату, толкая перед собой столик на колесах.

– Смотри, какая тележка удобная! – воскликнул он радостно. – В следующий раз сразу около себя поставим. И будем прямо в постели жевать и шампанским обливаться!

В следующий раз! Она не уверена была, что захочет следующего раза в этой квартире. Нет, это не правда, что она не жалела тогда о разрыве с мужем, это сейчас ей захотелось придумать, что не жалела ни о чем. Придумать, как могло бы у них быть, если бы… Как могло бы быть. Но не было. Да… Все у них не так тогда получилось, по-другому…

Алешка все тянул и тянул. И она уже чувствовала, что он не разведется. Нервничала и злилась на него. Ее возмущение и неприязнь росли, а любовь к нему, еще недавно казавшаяся такой несомненной и такой огромной, убывала с каждым днем. «Черт, – думала Таня, – он меня совсем за дуру держит. А я не дура! Хотя…» И она в который раз мысленно ругнула себя за то, что ни с того ни с сего, просто как-то сгоряча, объяснилась с мужем. Да еще сразу же сожгла все мосты, объявив, что вообще никогда его не любила, то есть не любила так, как Лешку, и что жить с ним теперь уже больше не сможет, потому что он совершенно не тот человек, который ей нужен, и т. д., и т. п. И все это она говорила, чтобы уж рубануть наверняка, безвозвратно, чтобы уж точно вырулить сразу в новую жизнь. Но новая жизнь между тем наступать не поторопилась.

Оказалось, что она, эта новая жизнь, зависит больше от Лешкиных решений. А он никаких судьбоносных для них решений не принимал. И, кажется, не собирался принимать. По крайней мере выглядело все это именно так, словно Лешка обескуражен ее поступком, совсем его не ожидал и теперь не только не намерен поступить по ее примеру, но и усомнился вообще в целесообразности их отношений.

О господи, а ведь Танин брак с Сергеем отнюдь нельзя было назвать неудачным, жили-то они совсем неплохо. И вообще – как все было хорошо тогда! Дома муж, и хороший муж, а «для души» у нее – Алешка (провались он пропадом, гаденыш!)… И вот – здрасте пожалуйста. Начала зачем-то шашкой махать, перемен захотелось… Что ж! Получите – распишитесь. Только брак свой разрушила, дурочка, – вот и все перемены, а других достижений нет. И ведь подумала бы сразу, ну ради чего?! На что рассчитывала? Ведь роман – это одно, а семья – совершенно другое, абсолютно ничего общего. И с Алешкой все, вероятно, бы было то же самое. А то и хуже… «Мой-то во всяком случае не гулящий, – мучилась Таня. – А этот… Все-таки нужно признать, что Алексей, как ни крути, довольно эгоистичный поросенок…»

Нет, Таня пожалела – как же скоро она пожалела о том, что затеяла этот дурацкий развод! Но было поздно. Муж уже не захотел простить ее.