Александр Снегирёв - Как мы бомбили Америку

Эти хлопья напомнили день, когда меня бросила девушка. Тогда я сгреб все свои бумаги, сохранившиеся школьные тетради и журналы, вынес во двор и поджег. Среди прочего в кипе оказалась и отцовская коллекция репродукций из «Огонька». Та, которая в десять лет перешла ко мне и которую я забросил.

Вермееры, Брейгели, Репины и Врубели морщились в пламени, серели, вспархивали в небо и улетали за деревья. Мелькнула картинка с тонущей княжной… Огонь столкнулся с водой, картинка зашипела и превратилось в прах. Княжна избавилась от страданий. Через пять минут с коллекцией было покончено, а я испытывал сладкое чувство пустоты от уничтожения чего-то родного.

– Я маме обещал лифчик купить, – сказал Юкка. – Пройдемся по магазинам?

Юкка отнесся к выбору лифчика очень тщательно. У него была памятка с размером и бумажный сантиметр из Икеи. Юкка измерял лифчик за лифчиком, зачем-то прикладывал к себе, смотрел на свет, щупал чашечки и проверял застежки до тех пор, пока не остановился на варианте из черных и зеленых кружев с увеличивающим эффектом.

– Как считаешь?

– У меня, кажется, встает. Элегантно, модно и практично. Возьму своей такой же, у моей тоже вроде грудь немаленькая.

Девушка, рассматривающая кофточки в отделе напротив, отвернулась, пряча улыбку. Уж больно смешно мы выглядели, придирчиво рассматривая здоровенные лифаки. Делаешь хорошее дело – выглядишь смешно, делаешь гадость – выглядишь обаятельно.

– На зубы все равно не хватает, придется еще копить. А лифчик вот он. Нельзя же без подарка приехать, – рассуждал Юкка, когда мы выходили из магазина.

И вот уже такси везло нас в аэропорт. По Девятой, по Сорок Третьей, через Пятую, Бродвей и Мэдисон-авеню. Теплый и прозрачный свет сентябрьского солнца согревал стены домов, позеленевшие от времени бронзовые карнизы, пышную резьбу капителей, лица черномазых бродяг, выкрикивающих безумные пророчества. За окнами первых этажей, выстроившись в ряд, сотни мужчин и женщин топтали уползающие из-под ног беговые дорожки. Сотни мужчин и женщин ели лапшу, суши и бургеры, сидя вдоль стеклянных стен. Сотни мужчин и женщин сидели, погрузив руки в маникюрные ванночки, замерли, ожидая, когда надетые им на головы цилиндры высушат волосы. Сотни манекенов в свадебных платьях и фраках держались рука об руку.

Кварталы одинаковых, будто по клеточкам расставленных, маленьких серых домов Бруклина сменились кварталами серых надгробий.

Мы покидали этот великий и прекрасный город, которому так идет осень. Эту страну, в которой у меня однажды родится ребенок. Интересно, это будет мальчик или девочка? Кем будет мать? Какая женщина захочет, чтобы ребенок был похож на коротко стриженного шатена, ростом выше среднего, с карими глазами и не слишком высоким IQ? Как сложится его жизнь?..

Когда я сдавал сумку в багаж, таможенница отобрала у меня маникюрные ножницы. Запаниковавшие после гибели «Близнецов» американские службы безопасности решили, что я проберусь в багажное отделение, отыщу среди своего барахла ножнички и перережу глотку пилотам и пассажирам.

– Сэр, мы вернем вам ножницы, когда вы приедете в следующий раз, – напутствовала меня таможенница.

Через час самолет взлетел. Внизу лежал Манхэттен. Гранитный узор города украшали бирюзовые вкрапления бассейнов. Центральный парк смотрелся зеленым ковриком среди камней. Серая клякса на месте «Близнецов» походила на рану, которую лечили тысячи муравьев на бульдозерах и экскаваторах.

Летнее путешествие закончилось вместе с юностью. Мир взрослых встретил нас пожарами и смертью. Обратно билеты не продавались.

Мы летели домой, в нашу ледяную страну. Сквозь закат и атлантическую ночь. Через несколько часов самолет врезался в европейское утро. Я представлял себя его носом, рассекающим облака навстречу азиатскому солнцу. Я достал из кармана брелок Бельмондо. Мадонна с Младенцем смотрели на меня с эмалевого кружка.

– Юк, – позвал я.

– Чего? – друг повернулся в полудреме.

– Сколько тебе не хватает?

– Чего не хватает?

– Матери на зубы.

– Семьсот баксов.

Я сунул руку в карман, достал заработанное – одиннадцать сложенных пополам сотен. Отсчитал семь, сунул Юкке.

– Возьми.

– Не понял…

– Для матери.

– Ты чего… а как же тачка?

– Нормальную за эти деньги все равно не купишь, да и не очень-то она мне нужна… ты же знаешь, какой я водила.

– Спасибо, – Юкка взял деньги.

– Инвестиция в ноосферу, – улыбнулся я.