Елена Вернер - Грустничное варенье

– Если ты так к этому относишься, ты глупее, чем я думал. Или просто не повезло… – в его глазах загорелся лукавый огонек, и Лара покраснела:

– Тебе еще и смешно?!

– Хм… Ты цела и невредима, я почти цел и невредим. Ничего трагического не случилось. И если уж начистоту… Не только Женек виноват в произошедшем. Почему твои джинсы не были заброшены в угол, или разодраны насильником в клочья, а преспокойненько лежали сложенными? А?

Он все-таки заметил. Был в гараже всего миг и все-таки заметил… Лара прикрыла глаза, давая себе время подумать. Никакого логического оправдания не находилось, и со стороны все произошедшее выглядело очень двусмысленно. Особенно со стороны Егора.

– И о чем ты думала, Лара? Я знаю, как все было, он сказал, но… О чем ты только думала?

Она тяжело вздохнула и обняла висящий у нее спереди рюкзачок. Вдалеке уже показалась вывеска гостиницы.

– Мой совет на будущее – не играй с мужчинами, даже самыми юными, они этого не любят… Так или иначе… – едва слышно пробормотал Егор, – я очень рад, что с тобой все в порядке.

Несмотря на то что утром ни один из них не возвращался к вечернему происшествию, в отношениях между Ларой и Егором что-то неуловимо изменилось. Как бы Ларе не хотелось этого признавать, она испытывала благодарность за вчерашнее спасение. Левая сторона ее лица немного припухла, щека ныла изнутри, разбитая о зубы в момент удара Женька, и вид ссадин на костяшках кулаков и раскроенной губы ее спутника будил в Ларе неведомое ей раньше тепло. Она вспоминала недавние слова Егора о том, что они должны быть сообщниками в этой дороге – вряд ли он имел в виду именно это, улыбалась Лара про себя. Но на душе у нее посветлело.

А еще она не могла выбросить из головы то, что Егор говорил, пока они брели до гостиницы. За его словами, за его советами Женьку, пусть даже преподнесенными ей в кратком выхолощенном пересказе, Ларе чудился другой опыт, другой Арефьев. Тот, кто точно знал, о чем говорит. Тот, кто не ходил в идеально скроенных костюмах. О ком она даже не догадывалась. Значит, он не всегда был уверенным в себе, безупречным Егором, для которого не существует трудностей. Были и тяжелые времена. Что она слышала о его детстве, о его взрослении, о его женщинах – о том, что предшествовало его знакомству с Лилей? Теперь Ларе хотелось узнать.

Но Егор помалкивал – по уже установившемуся между ними уговору, и она вела машину, следя за дорогой и резко отдергивая взгляд от очередного мертвого животного на сером асфальте. Сбитых животных было много, диких и домашних, и несмотря на то, что Лара строго-настрого запретила себе смотреть на них, еще ни одному человеку в мире не удалось проигнорировать смерть, ее глаза все равно цеплялись за эти кровавые дорожные вешки, и догадки подсовывались услужливым разумом так же мгновенно: вот собака, а этот рыжий комок, должно быть, лиса…

Они проехали километров двести, когда вдруг Егор потребовал:

– Останови!

Голос у него был непривычный, безжизненный.

– Что такое? – испугалась она.

– Останови, пожалуйста. Прямо сейчас.

Когда машина послушно замерла на обочине, Егор выскочил прочь. Лара встревоженно следила за ним, замершим у кустов, в боковое зеркало. Что-то явно было не так. Лара отстегнула ремень и вышла. Ей сразу бросился в глаза пепельный цвет его кожи и мелкое, поверхностное дыхание.

– Боже мой, да тебя укачивает…

– С детства, – пробормотал Егор и согнулся пополам.

Лара сходила в машину за бутылкой воды и протянула ему:

– Это потому что ты едешь… на заднем сиденье?

Егор нехотя кивнул. Лара продолжала допытываться:

– И ты терпел весь вчерашний день?

– А что прикажешь делать? – слабо отозвался он. Конечно, ведь она так рьяно защищала переднее кресло, оставив его для Лилиного праха… – Мятные конфетки сосал.

Ларе стало стыдно:

– Ты мог бы объяснить…

На мучнистых губах Арефьева зародилась усмешка, и, хотя он промолчал, смысл ее был понятен.

Они вернулись к джипу, и Егор открыл заднюю дверь, собираясь занять место.

– Подожди, – Лара коснулась его руки и тут же убрала. – А за рулем тебя не укачивает?

– За рулем никого не укачивает. Думаешь, почему я научился водить, как только мне исполнилось четырнадцать?

И она все-таки решилась:

– Тогда поведешь ты. А потом поменяемся, и ты можешь сесть вперед. Раз уж такое дело…

Изредка попадались самодельные указатели на озера и рыбхозы, иногда озера проносились мимо – в этих местах озер было невероятно много. А вот людей и населенных пунктов не встречалось вовсе. И Лара впервые ощутила, что она не просто наедине с Егором в дороге, она наедине с ним в целом мире.

Она включила диск с классикой рок-н-ролла и отыскала на нем «Surf Rider». Своим настроением, пронзительностью эта старая мелодия так напоминала свободу. Пу-те-шест-вие… Гитарные переборы, образ далекого горизонта, ветра в лицо, развевающихся волос – и ощущение надежды, что за бледнеющей полоской, где небо льнет к земле, ждет что-то хорошее… Лара хотела послушать всего одну композицию, не уверенная, что Егору нравится подобная музыка, и при начальных нотах следующего трека потянулась к кнопке «стоп», но Егор мягко остановил ее руку:

– Мне кажется, из всего мира рок-н-ролл мог возникнуть либо в Штатах, либо у нас. Такой простор… Впечатление, будто едешь куда глаза глядят, к горизонту, и только ветер в лицо…

Опять он это делает – читает мысли в ее голове! Выбитая из колеи, Лара принялась обгрызать сломанный ноготь, а затем попыталась обточить его о жесткий джинсовый шов. Пилка для ногтей, само собой, осталась дома.

Около Кургана они прослушали новое сообщение от Лили.

– Вот уж не думала, что окажусь в этом городе, – заявила та. – Нет, правда! А еще странно, конечно, было называть город курганом, в честь захоронения… III век нашей эры, и разграблен тоже в те дремучие времена. Как город для живых людей может называться мертвым именем? Все равно что говорить: «Эй, привет, я живу в могиле!..»

– Все воспринимается иначе, да? – заметил Егор. – Каждое ее слово имеет теперь другой смысл.

– Не хочу об этом говорить.

– Ладно, прости.

Вскоре Лара уже пожалела, что так оборвала его. Она чувствовала, что Егор – впервые за все их знакомство – хочет поделиться чем-то, что действительно его волнует. А она оттолкнула.

– Знаешь, раньше я была хорошей, – призналась она виновато. – Это сейчас я плохая.

– Ты не плохая. Просто тебе плохо.

– Да, мне плохо… Я слышу ее голос, и все становится лучше, но только ненадолго. А потом… Это не описать словами!

– И не описывай.

Лара только что заявила, что не хочет говорить, а теперь слова вдруг хлынули из нее: