Элиз Вюрм - Каждый раз, когда мы влюбляемся

Элизабет мягко улыбнулась.

– С возрастом начинаешь понимать, что менять нужно только себя.

– С возрастом?

Он весело улыбнулся.

– Мне тридцать восемь лет, и иногда я чувствую себя на все свои тридцать восемь.

Она тоже посмотрела на эту кухню в футуристическом стиле.

Лино уже жил в этом доме. С кем? Она никогда не спрашивала его об этом, и не спросит. Есть такие вопросы… их не нужно задавать даже самым близким людям!

– Моя дочь, – Сказала Элизабет, Рику. – Не хочет ничего понимать. Как Бальтазар.

Она вспомнила о кофе, которое он приготовил для нее, взяла чашечку и отпила глоток.

Кофе было очень ароматным и вкусным.

Элизабет улыбнулась Рику.

– Отличное кофе! Спасибо!

Мальчик порозовел от удовольствия.

– Люби свою мать, Рик – Судьба добра к тебе: у тебя есть мать!

– И папа. – Сказал он.

– Да. Это значит, что она добра к тебе вдвойне!

Она отпила еще кофе.

– Но мать это твоя спина – опора. Нормальная мать.

Музыка Джона Серри рядом с ними… «Lumia Nights»…

– У тебя хорошая мать, Рик…

Элизабет посмотрела на Джулио уснувшего в своем стульчике-кресле.

– Мне кажется, что нет плохих матерей, есть мертвые люди, живые, но мертвые…

– «Время» – это другое название рока, слепой и беспощадной силы, которая ходит по кругу, ничтожа все сущее. В Коране эта сила называется «Дахр» и бедуины, отвергая обращенный к ним призыв Единобожия, заявляют: «мы живем и мы умираем, и убивает нас только время (дахр)…

Лино закурил сигару Romeo y Julieta.

– Культ времени существовал в древнем доисламском Иране. Имя этого «бога» – Зерван, откуда название древнейшей религии ариев – «зерванизм». Древним грекам тот же «бог» был известен как Отец-время, Кронос, он же Сатурн римлян. Уран-небо и Кронос-время у греков разделены на два разных эона, следующих один за другим. У иранцев время и небо совпадали, отсюда выражение «чархи-фаляк» – «колесо рока» или вечно вращающееся небо, которое как кукловод поднимает из шкатулки марионеток и снова сбрасывает их, стуча костями, на дно, когда они отыграют свою роль.

Он замолчал, прислушался к музыке Джона Серри…

– Есть такая легенда… Один мудрец сказал: «Отрубите музыкантам руки, они играли фальшиво. И пусть они никогда больше не нарушат гармонию звуков».

Элизабет показалось, что гармонию Лино тоже нарушили.

– Если можно, надо простить человека – меньше хлопот.

Он выдохнул дым сигары, заглянул ей в глаза.

– Мне не хватало твоей любви. Мне не хватало быть с тобой. Мне не хватало видеть тебя, твои глаза и губы. Без тебя я не был счастлив до конца.

Его лазурно-голубые глаза потемнели, стали цвета ночного Океана…

– Мужчина может быть счастлив без любви, но не может – без женщины!

Она тоже заглянула ему в глаза.

– А женщина не может быть счастливой без любви, но может – без мужчины!?

– Да.

Его глаза вспыхнули, он улыбнулся.

Элизабет засмеялась.

– Это правда, девочка моя, я всегда думаю о тебе, я думаю, что ты подумаешь обо мне, если я поступлю так или вот, так…

– Я твоя совесть, Лино?

– Душа. Совесть это Дьявол, с ней всегда можно договориться, а Душа… ее можно заткнуть только на время!

– А потом?

– Когда она заговорит с тобой (или накричит на тебя?) захочется повеситься.

– И тебе хотелось!?

Он взял свою стеклянную чашечку с Эспрессо, отпил.

– Надавать себе пощечин? Да.

– Пощечин?

Она смутилась.

– Чтобы протрезветь.

Лино посмотрел ей в глаза.

– Каждому человеку, Элизабет, нужно время от времени… спрашивать себя: я достоин того, что имею? Я имею свое или… Не свое?

И Элизабет смотрела на него, смотрела.

Они сидели на террасе с видом на море, за круглым столом с белой скатертью до пола, и было тепло.

– И тебе не страшно?

– Знаешь, что я понял? С тобой… Мое на этой земле только ты и наши дети, я вас заработал!

Легкая улыбка на его алых губах, и почти тяжелый чувственный взгляд…

– Я молился о том, чтобы ты думала обо мне как о мужчине, а не как о брате, я проклинал себя, и вновь молился.

– Я должен помочь Алине?

– Должен, счастье мое, она была твоей женой.

– Ты тоже станешь помогать Джейкобу, если он попросит?

– Даже если не попросит.

– Почему?!

cataya – «sombre sommeil».

– Потому, что так правильно, даже если глупо.

Лино посмотрел на нее со смятением.

– Если Рик не хочет приезжать к матери, – Сказала ему Элизабет. – Пусть его мать приезжает к нам.

– Иногда я не понимаю тебя, – Вдруг сказал ей он. – Но даже не понимая, люблю!

– Я не права, Лино?

Она посмотрела на него, такая красивая.

– Права, мой цветочек…

Странно Лино посмотрел на нее…

– Если бы я мог, Элизабет… ЕСЛИ БЫ Я МОГ, Я БЫ СТЕР СЕБЕ ПАМЯТЬ, ЧТОБЫ НЕ ПОМНИТЬ ОБ АЛИНЕ!

Позже Элизабет наблюдала как Рик кормит Джулио кашей.

– Ты когда-нибудь жила рядом с человеком, который все ненавидит? – Вдруг спросил ее сын Лино.

– Да, – Ответила ему Элизабет. – С Бальтазаром.

Он посмотрел на нее так понимающе…

– А я с мамой.

Depeche Mode рядом с ними… «It’s No Good».

Чувак в белом уронил микрофон (сорри, мужик) Дэйв Гаан в блестящем костюмчике, девочка в леопардовых трусиках с подвязками и белых чулках…

Да, лукаво подумала она. Это не хорошо…

– Я бы так не смог, – Сказал ей Рик. – И на месте матери и на месте отца. Жить ненавидя, и жить рядом с человеком, который ненавидит.

– Всегда есть надежда что они… разненавидят.

Элизабет невесело улыбнулась.

– Разненавидят? – Рассмеялся он.

– Да, – Почти весело заулыбалась она. – Ненавидел и вдруг разненавидел…

Юноша засмеялся.

– С тобой интересно!

– Спасибо, месье!

Джулио смотрел на Рика так заинтересованно.

– Папа уехал в больницу? – Спросил ее Рик.

– Да, один из его пациентов… боится.

– Боится???

– Первого сеанса химиотерапии.

Джулио протянул ручку к Рику и что-то сказал ему на своем детском языке, мальчик заулыбался.

Лино позвонил ей когда она и Рик вышли на прогулку с Джулио.

– Ciao, девочка моя!

Элизабет улыбнулась.

– Ciao!

У него был немного хриплый, усталый голос…

– Как ты? Как наши дети?

– Хорошо, любимый мой, а ты?

Он улыбнулся.

– Устал, у Сакурая истерика.

– Истерика?

Она очень удивилась.

– Да, малыш, он только сейчас осознает что такое Онкология, что можно болеть годами!

Элизабет поняла.