Алла Полянская - Невозможность страсти

За окном лужайка, на траве расстелено одеяльце, на нем сидят Тимка и крохотная, самое большее – трёхлетняя девочка, она заливисто хохочет, потому что Тимка что-то проделывает с игрушечным зайцем. Этот заяц, отчего-то зелёного цвета, пляшет в руках у Тимки, и кроха смеётся игрушечным смехом, и Тимка смеётся вместе с ней.

– Извини, я не успел, один тебя слегка достал.

Лена вздрогнула и обернулась к двери, молоточки в её голове застучали с новой силой. На пороге стоял Альбинос, и она вспомнила то, как они ехали через весь город, как она бежала по дорожке, и вообще всё вспомнила, и вдруг так ужасно разозлилась на этого болвана, который втравил её в неприятности, что готова была просто его убить.

– Где я? – спросила она.

– В Озёрном, у Ники в доме. – Альбинос откровенно забавлялся, глядя на неё. – Охраняемый посёлок, и наша охрана вдобавок, тут проще вас сторожить. Пока побудете здесь, потому что в дом твоей подруги сегодня тоже явились гости, находиться там нельзя. Сумку твою я в шкаф поставил, разберёшь её сама. Вид у тебя так себе, ты уж извини, не уследил маленько. Ванная через две двери по коридору, найдёшь. Ладно, обживайся пока, я пойду.

Он вышел, прикрыв за собой дверь, а Лена осталась, и кот остался тоже. Подойдя к ней, он потёрся о её ноги и коротко мяукнул. У Лены никогда не было котов, никогда раньше она не водила с ними близкого знакомства, но сейчас, глядя на круглую усатую мордочку с тёмными полосками, она решила, что кот ей, пожалуй, нравится.

Открыв шкаф, она действительно нашла там свою сумку и ноутбук на полке. Порывшись в сумке, Лена извлекла оттуда косметичку с кремами и старые шорты, переделанные из джинсов. Эти шорты доходили ей до колен и были самой удобной одеждой в её гардеробе, в них она обычно гуляла у Ровены во дворе, если ей случалось заночевать у подруги.

– Ладно, покажи мне ванную. – Лена понимала, что это глупо – разговаривать с котом, хотя, может, и прав был классик: никто никогда не пил с котом на брудершафт, а этот кот кажется вполне осмысленным, и поговорить с ним можно. Уж он-то никогда не втянет её в неприятную историю, никогда не станет строить из себя супермачо и говорить всякие глупости насчёт её задницы. А самое главное – у кота есть все основания гордиться собой, потому что его достоинства очевидны.

Она поворачивает голову и видит в зеркале растрёпанную личность с рассаженным лбом, грязными руками и лохмотьями вместо блузки. И враз к головной боли добавилась боль от ссаженных коленей и рук, и вообще очень неуютно вдруг стало ей в этом чужом доме. Позвать бы Тимку, но кричать неудобно, только серый в полоску кот сидел рядом, и Лена, сев на пол, погладила его. Шубка оказалась мягкой и приятной, котофей заурчал и блаженно прищурился.

– Идём в ванную, что ли?

Дверь открылась – видимо, стучать в этом доме было не принято. На пороге показалась Ника с постельным бельём и полотенцами в руках.

– Извини, задержалась. – Ника положила свою ношу на кровать и присела рядом с Леной около кота. – Ты как, нормально?

– Ничего… просто голова болит.

– Это понятно. – Ника тоже погладила кота, и тот заурчал громче. – Идём, покажу тебе ванную, вымоешься, на тебя смотреть страшно, и сразу после ложись в постель, кто знает, что у тебя с головой, на вид шишка грандиозная.

– Но…

– Когда Андрей тебя привёз, ты была как неживая, мы испугались. Но потом позвонили Лариске, и она велела тебе лежать. Так что ты иди, мойся и ложись. Буч тебя признал. Кушать я тебе сюда принесу, ни о чём не беспокойся, ребята всё уладят. Идём, проведу тебя в ванную.

Сопротивляться Нике совершенно бесполезно. Лена с трудом поднимается – голова не просто болит, но и кружится изрядно, и она с благодарностью принимает помощь. Кот, вспрыгнув на корзину для белья, внимательно наблюдает, как Ника помогает Лене снять одежду.

– Блузку придётся выбросить, юбка пострадала меньше. Ужасная история, я ума не приложу, что всё это значит. Андрей с Павлом тоже хороши: привезли вас и слиняли один за другим, дела у них, видите ли! Не объяснили толком ничего и вообще…

– Я понимаю, мы с Тимом свалились тебе как снег на голову, а ведь мы с тобой едва знакомы… Я немного отлежусь, и мы с Тимофеем поедем ко мне домой, ты не беспокойся…

– Вот ещё! – Ника включила воду и помогла Лене влезть в ванну. – Осторожненько, не поскользнись! На, держи мочалку… Я говорю – не выдумывай, какое беспокойство, глупости это! И мы знакомы, я ночевала в доме твоей подруги, ты себе даже в голову не бери, что вы мне с мальчиком в тягость! Просто история очень странная, не знаешь, с какого конца потянуть, но это для нас обычное дело, мы вечно влипаем в истории.

Ника взяла бутылочку с шампунем.

– Закрой глаза, чтоб мыло не попало.

– Я сама…

– Сиди уж, сама! – Ника, фыркнув, намылила Лене волосы. – Сиди тихонько, я осторожно. У тебя рука поранена, видно, ссадила её, падая. Так о чём, бишь, я толкую. Павел с Андреем поступили по-свински: привезли вас, а сами тю-тю, ничего не объясняя. Павел, конечно, и раньше такой был, ты знаешь, когда он пропал, мы места себе не находили, а теперь получается, что он не помнит ничего, вот жалость-то! Давай осторожненько поднимайся, чтоб голова не закружилась… на вот полотенце. Где твоя одежда? Ага, вижу. Буч, брысь, улёгся прямо на вещи гостьи, хитрец!

Лена рада, что от неё не требуется что-то отвечать, и ей уже не так одиноко – вряд ли можно чувствовать себя одиноко, когда Ника трещит без умолку, ругая Павла, восхваляя кота и вздыхая над её, Лениными, огорчениями и ссадинами.

– Лен, ты кушать-то будешь?

– Нет, спасибо, что-то не хочется.

– Ну, тогда вот бутылка с водой и яблоки, лежи тихонечко, отдыхай.

Кто-то уже застелил кровать чистым постельным бельём, и она ощутила вдруг такую усталость и огромное желание улечься в постель, что едва не застонала от блаженства, дотронувшись щекой до наволочки в цветочек, пахнущей чистотой.

– Спасибо…

– Ой, за что – спасибо, совершенно не за что. – Ника поправила махровую простыню, которой укрылась гостья. – Ты лежи, я буду к тебе заглядывать время от времени. А то поспи, тоже дело не последнее, когда голова болит.

Ника вышла, прикрыв за собой дверь, а кот остался. Прыгнув на кровать, он деловито прошёлся вдоль края и свернулся клубком у подушки. Лена, конечно, и раньше видела кошек, но они существовали где-то в параллельной Вселенной, не попадая в круг её интересов и общения. Мать всегда кричала: «Не тронь, у них блохи, глисты и лишай!» – и никаких животных в их доме, конечно же, отродясь не водилось. А потом и вовсе вопрос не вставал, Лена совершенно упустила из виду, что планета населена ещё и кошками. Но этот Буч показался ей настолько разумным: в его взгляде явственно читалось ленивое превосходство высшей расы, что Лена улыбнулась и дотронулась пальцем до бархатистой головы кота, провела рукой вдоль спинки. Буч заурчал, хитро наблюдая за ней прищуренными глазами.