Алиса Ганиева - Жених и невеста

– Ну как. Во-первых, Карим может пойти и твоему новому жениху всё выболтать. Или запись показать. Он на трубку снимал?

– Я не знаю, – снова ударилась в слёзы Амишка.

– Ну допустим, не снимал и не выболтает. Тогда могут спалить врачи.

– Какие врачи?

– Ну вот так… Наша родственница в городе сына женила. Все довольны, месяц проходит, и тут встречает она знакомую, которая гинекологом работает. Знакомая стала поздравлять, выспрашивать, откуда взяли невестку, как зовут. И в разговоре выяснилось, что эта невестка – клиентка её собственная, приходила к ней на гименопластику. Ну родственница наша взбеленилась, побежала домой и невестку за волосы вышвырнула. Та ещё беременная оказалась, но ребёнка наши родственники не признали, потому что неизвестно ещё от кого.

– А родители её назад приняли? – полюбопытствовала я.

– Конечно, нет! Пришлось ей в Ростов ехать или в Астрахань, новую жизнь начинать.

Амишка лежала потерянная и разбитая. Уж её-то, домашнюю любимицу, сложно было представить вышибленной из уютной колеи, без друзей и знакомых.

– Вот бывают же некоторые, – произнесла она тихо и медленно, останавливаясь, чтобы сглотнуть подступающий к горлу комок, – как та проститутка Анжела. Гуляют себе, ездят голые в чужих машинах, пропадают в ночных клубах, а потом, как ни в чём не бывало, закроются и выскакивают второй или третьей женой…

– Ты закрытых по ней не суди, – нахмурилась Аида.

– Да я не об этом. Просто везёт таким наглым. А я что, я по любви ошиблась. Поверила…

Я тоже вспомнила Анжелу, дочку разведённой уборщицы, подрабатывавшей в поселковой тюрьме. О ней и вправду с восторгом судачил весь посёлок. По слухам, Анжелу ещё в юности соблазнил сам Халилбек, а после она пошла по рукам, совсем не стыдясь своего занятия. Я встречала её хохочущей то на утонувшем в грязи Проспекте, на заднем сиденье набитого молодцами автомобиля, то возвращающейся из города по главной дороге под улюлюканье всех встречных, почему-то пешком, в короткой юбке и с призывной улыбкой.

– А что, Анжела закрылась? – не удержалась я от вопроса.

– Да, – всхлипывала Амишка. – И какой-то важный взросляк взял её второй женой, приезжает к ней иногда.

– Не может быть! – Мысли у меня путались. – Может, и тебе закрыться?

– Патя! – разозлилась Аида. – Астауперулла [15], что ты такое говоришь! Если Амишка закроется, то не потому, что шалава Анжела так сделала.

Я услышала смех и вздрогнула. Амишка истошно фыркала, стучала ногами и руками по кровати. Сквозь смех она пыталась что-то выговорить, но мы ничего не могли различить. Аида снова сбегала за водой.

Бедняжка успокоилась на секунду – и снова разрыдалась.

– Что ты там бурчала? Перестань реветь и объясни. Мне же к ребёнку пора, – увещевала Аида.

– Я просто думаю, – снова зарылась в подушку Амишка, – что меня придётся насильно мужчинам впаривать, в довесок. Или как эту, помните, Сидратку.

– Какую Сидратку?

– Неужели не помните Сидратку? Они жили у станции. Сестра старшая у неё была очень красивая, а сама Сидратка косоглазая, тощая и на лицо страшная. Хотя и добрая.

– И что?

– И вот приехали сваты из Хасавьюрта, засватали старшую сестру. Ту, которая красавица. А в день свадьбы мама невесты вместо старшей дочери подсунула Сидратку, потому что иначе бы никто её не взял. Под фатой не разобрались, не заметили.

– А потом что? Назад прислали?

– Нет, оставили в Хасавьюрте. Свекровь над ней пять лет издевалась, пока Сидратка ей внука не родила. Она же добрая была, в конце концов к ней привыкли, полюбили. Говорят, муж её, как королеву, на руках теперь носит.

– Вот видишь, – заулыбалась я, – хороший конец.

– А вообще, – серьёзно заговорила Аида, – у людей такие проблемы, не дай Аллах. По сравнению с этим твоя вообще ни слезинки не стоит.

– Ничего себе, Аида! У меня разрушена жизнь.

– Перестань, да, Амишка, лучше вспомни про Зарипат.

Я, конечно, стала вытягивать сплетни про Зарипат. В прошлом она была известной в посёлке певицей, довольно разнузданной в поведении. Могла задержаться в городе, в ресторане, уехать из ресторана с мужчиной-поклонником, но голос у Зарипат был настоящий, и люди его ценили. Несколько лет назад эта певица вышла за соблюдающего мусульманина, который запретил ей петь, выступать и даже слушать музыку. Сменила декольтированные платья на балахон, родила друг за другом нескольких детей и совсем затихла.

– Ты не знаешь? – удивилась Аида. – У Зарипат обнаружили рак, и она сейчас в больнице, уже в предсмертном состоянии.

– А муж?

– Мужа сразу после твоего отъезда посадили за экстремизм.

– Ах да, мне же мама рассказывала.

– Ну вот, он теперь в тюрьме, а она умирает. Так детей жалко, ама-а-ан. Но это ещё не всё. Пару дней назад несчастная такое отчебучила! Весь посёлок обсуждает.

– Что она могла сделать?

– Позвала к себе своего брата, который тоже музыкант, концерты в городе даёт, ты знаешь.

– Конечно.

– Муж запрещал Зарипат с ним общаться. И вот пришёл к ней в больницу брат, и она ему говорит еле-еле слышным голосом: знаю, что умру, исполни перед смертью моё желание.

– Какое желание?

– Она захотела спеть! Брат принёс инструменты, записывающую технику, всё настроил прямо в палате, и Зарипат как начнёт петь! У меня сейчас записи нет, но мне мой Мага давал слушать. Я тебе по блутузу пришлю. Патя-я-я, ты бы знала, как она поёт! Лучше, чем здоровая! Даже поверить трудно, что вот-вот на тот свет попадёт. Как будто Аллах силы ей в лёгкие вложил, отвечаю!

Хлопнула дверь. Вернулась мама Амишки.

– Я сделаю вид, что сплю, – заволновалась наша подружка, растирая солёную морось по лицу и отворачиваясь к стенке, – а то мама заметит, что я снова плакала.

Мы утешили её напоследок и оставили валяться в оцепенении. А потом долго прощались с Аидой у ворот, вздыхая и поцокивая языками. Поохали над внезапным озарением Зарипат. Попытались вспомнить, но так и не вспомнили уродливую Сидратку. Возможно, Амишка её придумала или с кем-то перепутала.

– Ну, дай Аллах, чтобы у этой дурочки всё нормально сложилось, – в который раз взмолилась Аида. – И ты тоже, Патя, давай уже, выходи замуж. У меня, видишь, третий растёт, а ты… В Москве никого не найдёшь, зря тебя туда на год отправили. Лучше ответь, кто тебе из наших поселковых нравится?

– Не знаю, – залепетала я. – Мне какой-то Тимур пишет, говорит, он отсюда, но я его не помню.

– Что за Тимур? – оживилась Аида.

– Активист. В партиях каких-то состоит, в ассоциациях.

– А-а-а, – закивала платком-тюрбаном одноклассница, – знаю. Он так много слов использует, так зажигательно выступает, вот на днях у них в клубе будет какое-то собрание. Всё, Патюля, наряжайся и приходи туда обязательно. Только не в этом платье. Поищи что-нибудь красивое, у тебя же есть синее с блёстками. И я тоже, если ребёнок заснёт, забегу, хочу на вас посмотреть.