Вадим Норд - В поисках Евы

Вечер прошел хорошо. Вышли погулять по центру с намерением «куда-нибудь закатиться». Августа, привыкшая к прямым перспективам родного Петербурга и восхищавшаяся ими, тем не менее находила особый смак в путаной кривизне московских переулков. Мимоходом «закатились» на мюзикл про доктора Джекила и мистера Хайда (про кого еще двум докторам смотреть, как не про третьего доктора?), получили свою порцию удовольствия, а потом с огромным аппетитом отужинали в грузинском ресторанчике и еще долго ходили, чтобы улеглись внутри все эти съеденные сациви-чакапули. Вернувшись домой, долго разговаривали, потом долго любили друг друга и заснули в пятом часу утра.

Александр, несмотря на усталость, спал плохо. Он часто просыпался, смотрел на вкусно посапывающую рядом Августу, радовался тому, что она приехала, сожалел о том, что она скоро (уже сегодня!) уезжает обратно. Проснувшись в очередной раз, Александр увидел, что Августа не спит. Она лежала на спине, скосив глаза вбок, и наблюдала за ним.

– Утро красит нежным светом стены древнего Кремля! – с выражением произнесла Августа. – Лежебокам пора вставать!

– Пора, – согласился Александр и спросил: – А какими стихами полагается встречать утро в Петербурге?

– М-м-м… – заурчала Августа, заводя руки за голову и потягиваясь, – наверное, этими: «Что тебе снится, крейсер Аврора, в час, когда утро встает над Невой?» Бр-р-р! Аврора жуткая! Спустишься вниз и чувствуешь себя, как килька в консервной банке! Мне больше по душе парусники.

– Там спустишься в трюм и чувствуешь себя, как селедка в деревянной бочке! – пошутил Александр.

– Противный! – Августа повернулась и проворно шлепнула Александра по прикрытой одеялом ягодице. – Не смей напоминать мне о школьном прозвище, которое я стараюсь забыть и почти уже забыла!

– Откуда мне знать. – начал оправдываться Александр, но ему уже определили наказание.

– За вопиющую бестактность ты приговариваешься к варке кофе! – торжественно-бесстрастным судейским тоном объявила Августа. – А я пока приведу себя в порядок!

– Ты и так в полном порядке! – Александр посмотрел на часы, показывавшие четверть двенадцатого. – На Крымском Валу проходит интересная выставка фотографий, посвященная Тихоокеанской Азии.

– Не хочу! – решительно отказалась Августа. – Хочу долгого пития кофе, неспешного завтрака, плавно переходящего в обед, и небольшой прогулки, с таким расчетом, чтобы к четырем оказаться на вокзале. А фотографии я предпочитаю рассматривать в Интернете. К тому же у меня есть маленький серьезный разговор. Но это под кофе.

Александр готов был побиться об заклад насчет темы «маленького серьезного разговора», но биться было уже не с кем. Он встал, надел джинсы и футболку, открыл окно, чтобы проветрилось, пока никого нет, и отправился на кухню хозяйничать. Первым делом включил на полную мощность духовку, затем достал из холодильника филе лосося, посолил-поперчил, выдавил на него половинку лимона и завернул в фольгу. За время «маленького серьезного разговора» рыба успеет приготовиться. А на гарнир можно сделать салат из спаржи, рукколы и брынзы. И полбутылки вина с вечера осталось. На посошок, так сказать. «Гламурный завтрак, – иронически подумал про себя Александр, – нет бы картошечки на сале нажарить и с грибочками ее, с маринованными.» Можно было бы и картошечки, тем более что и добрый шмат сала имелся в холодильнике, и банки с маринованными грибами ждали своего часа в шкафу, но Августа вчера много стенала по поводу своего якобы «обжорства» и вряд ли бы стала сегодня есть картошку. Да и для кого же готовить «гламурное», как не для любимой женщины?

Это было чисто бабушкино, исконное. Анна Тимофеевна, царствие ей небесное, придерживалась простоты во всем и неодобрительно относилась ко всяким там, как она выражалась, «выкрутасам». «Делать им нечего, – ворчала она, – вот и выдумывают! Выдумали какой-то «олявье». Нет бы положить на тарелку мяса, картошки, луковку да огурчиков соленых и съесть все по-людски! Разве ж так можно?! Надобно все покрошить, перемешать да какой-то дрянью залить – тогда будет дело! Тьфу!» Майонез бабушка считала извращением, то ли дело сметана, в которой ложке положено «стоять».

Серьезные разговоры маленькими обычно не получаются.

– Хотелось бы обсудить наш перспективы, – сказала Августа, после первого глотка кофе. – Пойми меня правильно – я не собираюсь форсировать события или принуждать тебя к чему-то. Я просто хочу определиться и понять.

«Что тут понимать, когда все складывается так хорошо? – подумал Александр. – И вроде бы мы уже определились.»

– Буду откровенна – меня все устраивает. Мне с тобой хорошо, и надеюсь, что тебе со мной тоже.

– Да все просто замечательно! – воскликнул Александр. – А будет еще лучше, я уверен!

– Вот о будущем я и хочу поговорить. – Августа улыбнулась, но смотрела как-то печально или серьезно. – Вариантов я вижу два. Все может оставаться так, как сейчас, и продолжаться столько, сколько получится, или же мы станем жить вместе и.

– И проживем столько, сколько получится! – добавил Александр, обрадовавшись отсутствию третьего варианта, предусматривающего разрыв.

– Ну да, – согласилась Августа. – «Сколько получится» – это универсальный предел. Но это обсуждать бессмысленно, сколько получится, столько и получится. Я хочу разобраться в другом, хочу выяснить степень серьезности наших отношений. Это не кокетство, побуждающее мужчин к каким-то значимым поступкам, а всего лишь попытка понять. чтобы потом не обламываться и не разочаровываться. Скажу сразу – я ничего не имею против ни к чему не обязывающего романа, но я должна знать, что это именно ни к чему не обязывающий роман, а не что-то другое.

– Но мы же уже все обсуждали! – напомнил Александр. – Зачем повторять?

– А вдруг ты передумал? – Августа склонила голову набок и игриво повела бровью. – Мало ли что в жизни случается. Передумал и мучаешься, не зная, как сказать мне об этом. Поэтому я и начала этот разговор. Обстоятельства тоже могут сказаться. Иной раз они на первый взгляд кажутся простыми, а на самом деле являются непреодолимыми. Я не могу уехать из Питера, потому что мой сын учится в школе, к которой он привык, где у него есть друзья и которая полностью меня устраивает. Ты не можешь уехать из Москвы, потому что у тебя клиника.

«У тебя клиника» прозвучало как-то двусмысленно. «Клиникой» в просторечии называют разные психические отклонения. Так и говорят: «Это – клиника». Августа, конечно же, имела в виду клинику «La belle Helene», в которой работал и частью акций которой владел Александр, но все равно фраза неприятно резанула по уху.