Марк Берколайко - Фарватер

Гость.Пошел к черту!

Хозяин.Один, без тебя – не могу. Только с тобою вместе. Мы всегда вместе – ты и я неделимы, как двуликий Янус или двуглавый орел. Это стало окончательно ясно, когда моя жена забеременела.

Гость (стонет). Лен, что он несет?!

Елена молчит.

Хозяин.Мы с тобою нерасторжимы, ибо (!) даже в те минуты любви – моя жена, распаленная вальсом, бризом и пейзажем, умудрилась дважды перепутать наши имена!

Гость (потрясенно, у Елены). Было?! (Та молчит.) Но тогда!.. Тогда я, пожалуй… перевернусь на живот!

Елена (вдруг взрываясь). Петр, все уже давно в прошлом! Прекрати, наконец, ворошить! Не будь такой сволочью!

Хозяин (мирно). Ч-ш-ш, не нервничай… Прекращаю ворошить. Помоги же ему перевернуться, а то дергается, как полураздавленный кот, – смотреть противно!

Елена помогает Гостю снять майку, штаны и лечь на живот.

Терпи, Алексей, сейчас станет легче. Ленка – великий мастер, это ведь она нашу Танюшку на ноги поставила.

Гость.А что… девочка родилась… больной?

Хозяин (сухо). Не совсем здоровой. Детский церебральный паралич… и еще кое-что… (Кричит.) Таня! Познакомься с гостем!

С трудом неся большую самодельную, несколько скособоченную карусель, входит нескладная девочка.

Таня (говорит чуть затрудненно, растягивая гласные). Здравствуйте. Рада с вами познакомиться.

Гость.Привет. Я – Алексей Петрович.

Таня (смеется). Алексей Петрович… Странно… Вы – наоборот с моим папой. Он – Петр Алексеевич. Совсем как в истории: Петр Первый и его сын. Вы, конечно, о них знаете?

Гость (несколько удивленно). Наслышан.

Елена.Танюшка, ты, я вижу, карусель доделала, молодец! Сколько их уже у тебя?

Таня.Это – двенадцатая. Все можно сделать этой ночью, она же Вальпургиева. (Гостю.) Рассказать вам, почему ночь с 30 апреля на 1 мая называется Вальпургиевой и зачем я смастерила двенадцать каруселей?

Елена.Потом, потом расскажешь про карусели; а про Вальпургиеву ночь Алексей Петрович и сам знает. (Заканчивает массаж.)

Гость (блаженно потягивается). Ленка, ты чудодей! Уже не мутит, голова ясная, и вообще воскрес… Как хорошо, что воскрес… и что вас снова увидел, через двадцать семь лет.

Хозяин.Рад, что воскрес? А позавчера ты думал по-другому… Послушаем? (Щелкает мышкой, и раздается голос Гостя: «Налили? Выпейте…»)

Гость (встревоженно). Петр! Не надо!..

Хозяин.Почему? Лене будет интересно. (Опять щелкает.)

Голос Гостя.Налили? Выпейте! А теперь ешьте и слушайте… Этот тост избавит вас от необходимости говорить пошлости и причитать: «Пусть земля ему будет пухом». Кстати, у иудеев это было когда-то началом проклятья: «Пусть земля тебе будет пухом, чтобы бродячие собаки смогли разрыть ее и осквернить твой труп». Но мой труп осквернят люди, поскольку две недели назад я продал его Первому меду… Получил довольно много денег… Часть ушла на перепечатку сочинений, и совсем недавно рукопись роскошно горела посреди комнаты. Жигульский, мой сосед, долго стучал в стенку и вопил, что вызывает милицию, пожарных и санитаров из психушки. Но не вызвал, а пошел подышать свежим воздухом. (Небольшая пауза.) На еще одну часть купил баллон газа, утром законопатил все щели и сейчас открываю краник… И вдыхаю изо всех сил. (Надсадный кашель.) Классикам везло все же больше… Пушкин перед смертью ел морошку, Чехов пил шампанское, Фадеев – водку, а я потребляю пропан…

Остаток денег пошел вот на эти поминки. (Кашель, смех. ) Так что вы сейчас едите мою плоть и пьете кровь. Ешь, Валера, ты ведь любил вкусно пожрать. Эминчик, я написал в завещании, чтобы свинину в пельмени не клали, так что рубай без опасений. Ленка, дерябни водочки. В Тель-Авив сообщили? Додька, ты прилетел? Ешьте, пейте, обо мне не вспоминайте. Сейчас… надо бы закончить эффектной фразой… для потомков… вот вахлак, заранее не приготовил… Что там уже говаривали? «Света, больше света», «Прощайте, друзья», «Люди, я любил вас, будьте бдительны…»… О! Нашел! Друзья мои! Я любил вас! Будьте прокляты!

Хозяин.Н-да-а… Как основательно ты приготовился! Однако выжил… Может, одного баллона оказалось мало?

Елена.Лешка, ты и меня проклинал? И меня ненавидишь?

Хозяин.Помилуй, дорогая, о чем ты? Настоящая ненависть немногословна, она – без восклицательных знаков. А тут просто дешевая поза… Точно – одного баллона оказалось мало! Да и газ, наверное, оказался некачественным. Покупал-то все по дешевке? Экономил на похороны и поминки, позер?

Елена.Оставь его в покое, он болен!

Хозяин.А сожжение рукописи – это разве не позерство? Ведь твои стихи давно гуляют в Сети! Но нет, тебе нужно было до конца поддерживать репутацию страдальца.

Елена.Это невозможно, в конце концов! Оставишь ты его в покое или нет?! Он только вчера был при смерти!

Хозяин (бесстрастно). Ну а уж последнему своему стихотворению бессмертие ты обеспечил стопроцентно! Тут ты переплюнул и Есенина, и Маяковского! Это так тонко: написать несколько строк на клочке туалетной бумаги и подбросить его к дверям сортира, причем текстом вверх, чтобы даже Жигульский понял всю ценность находки…

Елена (Гостю.) Потерпи чуть-чуть, я сейчас переведу тебя в свою комнату. Так будет лучше. (Уходит.)

Хозяин (вслед ей, с наигранным ужасом). В свою комнату?! Мужчину?! В присутствии все еще цветущего мужа! Что говорит эта достойная матрона?! (Спокойно.) Лешка, а вот стихи – великолепны! Это – без дураков. И вообще, ты – огромный поэт. Только тебе ведь этого мало. Ты хочешь считаться голосом нации… Точнее, выразителем чаяний лучшей ее части!.. То есть скопища еще более дешевых позеров.

Елена (появляясь в дверях). Танюшка, когда они начнут бить друг другу морды, не пугайся, ладно? Это будет понарошку, игра у них будет такая, чтоб меня еще сильнее помучить. (Опять уходит.)

Таня (выныривая в реальность, удивленно). Как – бить морды?! Папочка, разве вы с Алексеем Петровичем – враги?!

Хозяин.Что ты, доченька! Мы с Алексеем Петровичем – друзья.

Гость (заводясь). Да-да, девочка, добрые старые друзья! Только один – хищник, а другой – жертва.

Хозяин.Ну, наконец-то! Наконец-то мы с тобой добрались до любимой народной темы «хищник – жертва».

Гость.А что, разве твой счет в швейцарском банке плохо упакован?

Хозяин.Хорошо упакован.