Марк Берколайко - Фарватер

Как Бобович радуется, что в инобытии все сообразно и соразмерно, что давно отменен проклятый закон Гука, и реакция в точности равна воздействию, ягодки – цветочкам, награды – заслугам, а возмездие – вине.

Радуется и повторяет: «Простите и прощаем!»

«Да-да! – прокричал ему Георгий. – По-другому нельзя, не получится, только так: простите и прощаем!»

Когда жажда становилась нестерпимой, подплывал к какой-нибудь рыбацкой деревушке и хрипел на пороге первой попавшейся хибары: «Пить!»

Его поили, чуть подкармливали невесть откуда взявшимся медом, и он ненадолго забывался, укрытый чем Бог и бедность хозяев послали; потом натирался рыбьим жиром – и плыл дальше.

От лодок отказывался, чувствовал, что между ним и праматерью не должно быть ничего… плыл!

Хранимый попутными ветрами и Водою, с коей почти сравнялся в текучести, всецело подчиняясь ритмам подталкивающих волн.

Плыл… и в один из светлых промежутков вдруг увидел деда. Спросил: «Ты жив? Дожидаешься?» – «Нет, – ответил тот, – еще зимою помер. Похоронили меня хорошо, рядом со Стешечкой и Региной Дмитриевной. Придешь к нам? Доплывешь?» – «Приду. Доплыву». – «А помнишь?..» – «Помню: чтобы нашему роду не было переводу».

Плыл… и однажды увидел сидящих рядышком девочку с заячьей губой и Толстого. Она спрашивала, отчего теперь, в тумане инобытия, к ней все участливы, а там, где ярко светило солнце, – были злы… – и стало ясно, что и в ином мире Лев Николаевич взвалил на себя сизифов труд поиска ответов.

Плыл… и в темные промежутки звал Риночку. Она тут же откликалась и принималась журчать о чем-то пустячном… о чем-то, что вдруг становилось для него необходимым, как лоция, как указывающий фарватер маяк.

… – Мечтала плыть за тобою в блузке-матроске и чесучовой юбке цвета чуть намокшей парусины – брызги не оставляли бы на ней заметных пятен. Как раз такая у меня была… А волосы распускать бы не стала, чтобы не развевались чересчур картинно… Гораздо уместнее коса, тугая-тугая, завязанная наверху в узел, тоже очень тугой… Тебе бы понравилось… А мы со Стешечкой тобою отсюда восхищаемся. И все восхищаются.

– Но я не для этого…

– Знаю. Отсюда восхищаются только теми, кто не для этого… А там, у вас, никто не должен знать, что ты сотворяешь чудо. Там, у вас, любое чудо – на продажу.

– Никакого чуда, просто доказываю себе, что не случаен. Я доплыву?

– Доплывешь. Ты доплывешь?

– Доплыву. Я доплыву?

– Доплывешь…

Он плыл и знал твердо, что каждому назначен свой фарватер в океане Времени, свой путь в океане боли.

И тот, кто нашел его, – бессмертен.

Хозяин.

Елена , жена Хозяина.

Таня , их дочь.

Гость.

Большой кабинет в огромной квартире. За массивным письменным столом, уставленным разноцветными телефонными аппаратами, – Хозяин. На диване, укрытый пледом, Гость. Он стонет, пытается приподняться и открыть глаза, но не получается ни то, ни другое.

Хозяин (не отрываясь от экрана монитора). Хреново?

Гость (сам с собой). Голова взрывается… мутит… а еще этот голос… Ужас!.. Почему я не слышу ангелов?!

Хозяин.На полу таз. Очень широкий. Если сильно мутит, свесь башку, открой рот – и дай выход переполняющим тебя чувствам.

Гость.О Господи!.. Хочу ангелов!.. (Стонет.)

Хозяин.Ангелы не прилетают к тем, кого так сильно тошнит.

Елена (входя). От этих стонов стены сейчас заплачут.

Гость.Лена, это ты?.. А хамский мужик – Петр?.. Попроси… не говорить так громко… Слышать его голос – ужасно!

Звонит один из телефонов, Хозяин поднимает трубку.

Хозяин (приглушенно, вняв просьбе Гостя). Да! Привет! Как дела? (Строго.) Передай ему слово в слово. Первое: понять, что у 75-летнего старика слабое сердце, можно и не будучи профессором. Второе: мы платим ему хорошие деньги, но не за подобные прозрения. Третье: мне не нужны отчеты о трудностях лечения, мне нужны новости о выздоровлении. Все!

Гость.Лена, пусть он говорит громче. Вслушиваться в его голос еще противнее… чем просто слышать…

Хозяин.Ну, милый, тебе не угодишь! Или это ты острить пытаешься?

Елена.Пытается, пытается… Значит, воскрес. (Подходя к дивану.) С воскрешением тебя! (Целует Гостя.) Колючий какой!

Хозяин.Он надеялся, что его побреют перед положением в гроб.

Елена.Что ты несешь?! Бога побойся!

Гость (стеная, но уже с явными руладами). А кто… меня сюда… приволок?

Елена.Аист. Большой, государственных масштабов аист по имени Петр. Открывай, открывай глаза! Увидишь, как он нахохлился и анализирует: рада я тебя видеть, или очень рада, или, не дай бог, даже счастлива. Он обожает анализировать, особенно каждый мой шаг… А сделаю-ка я тебе настоящий балетный массаж. Разомну руки-ноги, провентилирую легкие. Переворачивайся на живот!

Гость.Не могу… тошнит… Только не советуй… как твой муж… свесить голову над тазом.

Хозяин (не отрываясь от ноутбука). В нашей стране такие простые и мудрые советы даю только я. В те редкие минуты, когда не анализирую очередной Ленкин шаг.

Гость (несколько взбодрившись). Эй, а почему вы говорите друг о друге с неприязнью? В вашей семье не хватает любви?

Хозяин (не отрываясь от ноутбука). Ничего подобного – у нас до хрена любви. Увидишь нашу дочь, поверишь без труда.

Гость.У вас есть дочь?! (Осознание этого факта опять ввергает его в стоны.) Я так надеялся… (стонет) … что вы бездетны… (С надеждой.) А может, это было… экстракорпоральное оплодотворение?

Хозяин.Какие, однако, слова ты научился произносить! Но нет, дорогой друг, все было полноценно и романтично – под любимый всеми нами вальс к «Вальпургиевой ночи». (Начинает звучать вальс Гуно.) Ты, наверное, удивляешься: как возможен секс в ритме вальса? Но когда бывшая балерина и ее сорокавосьмилетний муж решают укрепить брак рождением ребенка, то пыхтенья в ритме рок-н-ролла неуместны!.. Так вот, представь: мы с нею на Сардинии, в лучшем отеле Средиземноморья. Террасу на седьмом этаже овевает бриз и окутывают звуки вальса. Бриз – это даром доставшаяся милость природы, а вальс – далеко не бесплатные труды расположившегося в парке оркестра… Я любуюсь ее спиной, гордой шеей, волосами, – а она, ни на секунду не повернув ко мне голову, упивается веками сложившимся пейзажем.

Елена.Петр, пожалуйста!..

Хозяин (не обращая на нее внимания). Ну, большой наш поэт, восхитись этой поэмой экстаза!