Мария Метлицкая - А жизнь была совсем хорошая (сборник)

Васильев был ошарашен и потрясен – неужели это она ? Как же он, неловкий слепец, не сумел ее разглядеть? Сопляк, мальчишка.

Да нет, жена говорила, что мать никогда не считалась красавицей – никогда. Никогда и никто не посмотрел ей вслед, не покраснел и не присвистнул. Никто, включая отца, не отмечал ее прелести и привлекательности. Никто, кроме неповоротливого, неловкого, пучеглазого, смешного Аркаши.

Того, кто возвеличил ее, вознес, выдумал, сотворил и – облек в плоть! И еще любил – всю свою жизнь. Для него она была всегда единственной, недосягаемой и неповторимой. Прелестной, кокетливой, волнующей красавицей, мимо таких не проходят, ими восхищаются всю жизнь самые пылкие мужчины.

Выходит, он был пылким, этот смешной и кургузый толстячок? Смешно как-то… Но то, что он был романтик, восторженный Сирано, разухабистый Дон Жуан, одержимо верный Дон Кихот, – определенно. И еще – он был гений. Гений в своем деле. Художник, творец, сказочник. Он придумал ее, создал и поклонялся ей до самых последних дней.

Господи! Бред. Несчастный и одинокий, никому не нужный уродец. Хотя богат, известен – неужто бы не нашлось хоть одной, которая разделила бы с ним жизнь? Да наверняка! У безногих инвалидов есть жены и любовницы. А тут – кристалл, человек отменных качеств, достойный, порядочный, умный. Остряк и «смешила». Богач – по советским меркам.

Да хоровод бы плясал вокруг него, ей-богу! Хотя внешне, конечно… Страшила из «Изумрудного города» – так называла его маленькая и острая на язык Варька.

Да не во внешности дело. Чушь! Для мужика – уж тем более.

Васильев вспомнил соседа Витька – инвалида, одноногого пьяницу, к тому же с сухой рукой, с хитрым прищуренным глазом.

– Все бабы – мои! – уверял Витек, сплевывая густую табачную слюну. И правда – много лет за Витька бились жена и любовница, насмерть бились, до крови. А он стоял и лыбился, глядя, как две молодые, вполне симпатичные тетки молотят друг друга, вырывая клоки пергидрольных волос.

А дальше – больше. Витек ушел к третьей – в квартиру напротив, к поварихе Надежде. И бывшая жена с бывшей любовницей дружно объединились уже против «кобылы Надьки».

Теперь теряла свой пергидроль Надежда. Но оказалась стоиком и объявила, что Витька не отдаст – ни за какие коврижки.

А Васильев все переворачивал страницы альбома. И снова любовался той женщиной – теперь у него не поворачивался язык называть ее тещей. Она была женщиной .

Так и просидел до самого вечера, до прихода Катьки. Жена посмотрела на него и улыбнулась – каково, а?

– Я и сама обалдела, – честно призналась она.

Он спросил:

– Слушай, а может, я, молодой дурак, чего-нибудь не заметил?

Катька мотнула головой.

– Да нет, не думай! Не ты один. И я была слепа, как котенок. Ну да, знала – Аркаша «увлечен Лилечкой». Так всегда с иронией говорил отец. Ему всегда было смешно: его невзрачная Лилечка – и такие африканские страсти! Хотя проявлений страсти Аркаша себе не позволял – ни-ни. Только немая любовь и молчаливое поклонение. Все! Ни намека, ни звука. Взгляды и вздохи – это да! Отец посмеивался, а мать махала рукой, смущаясь и раздражаясь:

«Ну сколько можно, господи! Надоело, ей-богу!»

Иногда казалось, что Аркаша ее сильно нервирует, раздражает, и она давала ему это понять. Он исчезал, представляешь? На месяц, на два. Пока она сама ему не звонила и не начинала переживать. Все уговаривала его жениться – тут он мрачнел и тихо требовал, чтобы она оставила его в покое. Одна из ее подруг была совсем не прочь – ну, с ним, понимаешь? Правда, думаю, что там большую роль сыграли деньги. А начиналось все в Одессе, откуда приехали в Москву два брата – отец Аркаши и мой родной дед. Первый – богач, своя лавка с каким-то колониальным дерьмом. Хороший дом, добрая жена и единственный сын – Кадик. Так звали его родители. Внешностью ребенок не удался. А вот характером, нравом – вполне. Не знали проблем с маленьким Кадиком. Мальчик слушался маму и няню, ходил в школу и старательно учил уроки. В семье моего же деда сыночек – «звездонька любимая» – прикурить давал с первых же дней. Убегал из дома, учиться не желал, родителей не уважал. Зато был хорош собой, смешлив, остроумен и нравился окружающим. Дед с бабкой бились изо всех сил. Чего только не пробовали! Без толку. Папан с годами отрывался все круче. Да и у деда дела шли не ах – по совету брата он тоже занялся торговлей. Прогорел в первый же год. Жена стала болеть – ну, причины были: банкротство, нищета и загульный сынок. Дед вылавливал его то у гулящих баб, то на катранах – так назывались притоны, где играли в карты. У папаши и Кадика, разумеется, не было ничего общего – красавец и гуляка папаша смотрел на некрасивого и прилежного брата как на придурка или на вошь. Да, еще важный момент. Кадику, прилежному и старательному, учеба давалась с трудом. А вот папаше бог насыпал щедрой рукой – книг не открывал, а учился легко и весело. И вот дед решил папашу «обженить». На достойной, разумеется, девушке. Скромной и из хорошей семьи. Папаша к тому времени заканчивал институт, куда поступил, при своих талантах, тоже на раз. Еще дед с бабкой тревожились – сынуля и звездонька прилип к «очень нехорошей женщине». Дневал и ночевал у Наташи Тихони – известной в округе шалавы. Невесту нашли – тихая Лилечка, дочка уважаемого человека, директора фабрики. Уж не знаю, как уговорили папашу жениться – некрасивая и тихая Лилечка была совсем не в его вкусе. Но – свадьба отгуляла, и молодые зажили вместе. Аркаша к тому времени работал в фотомастерской и жил небедно, но одиноко. Его тоже сватали – и он даже дал согласие. А потом отказался. В общем, был большой скандал – даже ресторан уже был оплачен. Но потом родители от Аркаши отстали. А он, оказывается, был влюблен в Лилечку. А мой беспечный папаша давным-давно свалил бы от скучной и некрасивой жены – если бы… Первый младенец у них умер. Мальчик. Потом они уехали в Новосибирск. А через два года там объявился Аркадий. Но понял, что лишний, в Москву не вернулся, уехал в Одессу.

Она замолчала. Молчали оба.

Потом он тихо закончил:

– И любил свою Лилечку всю свою жизнь.

Катька кивнула.

– И как! Не всякой женщине выпадает такое обожание и преклонение. Такая тихая нежность… Но вот смешно, – Катька усмехнулась, – все это ей оказалось совершенно ненужно. Даже когда отец гулял, пропадал на недели, и ведь она знала про все его «шалости». Однажды она заболела – операция и все прочее. А папашка развлекался с очередной пассией. В больнице сидел Аркаша, срочно прилетевший в Новосибирск. Днями, понимаешь? – Катька снова замолчала. – Ну вот и скажи. Есть ли у баб мозги? Прожить жизнь с человеком верным, небедным и приличным или?..