Саша Канес - Жизнь без спроса

Как обычно, в позднее время посетителей встречал особо доверенный администратор. Молодой толстенький армянин по имени Карен приходился дальним родственником одному из совладельцев заведения. Карен восторженно поприветствовал меня, церемонно поклонился Катьке и немедленно проводил нас к столику. Артистически закатив большие выпуклые глаза, Карен сообщил, что только что поступило несколько бутылочек замечательного эльзасского гевюрцтраминера позднего сбора. Карен помнил, что я неравнодушна к белым винам с французского берега Рейна. По его словам, он сердцем чувствовал, что именно сегодня я осчастливлю его своим визитом, а потому парочку бутылочек он с самого утра охлаждает в холодильничке . Все, что касалось вина, в устах Карена неизменно сопровождалось суффиксом «чк». Грубое слово «бутылка» в адрес вместилища какого-либо алкогольного шедевра он произнести был просто не в состоянии.

К эльзасскому я попросила нарезать тарелку горгон золы. Катя сразу сказала, чтобы с ней не советовались, так как в вине она ничего не понимает, а из сыров знает только российский и костромской. Выглядела она замученной и задерганной, но по-прежнему юной, нисколько не повзрослевшей. Синяки под глазами у Кати и в школе всегда появлялись перед контрольными и экзаменами. В отличие от всех нормальных людей она по ночам не спала от волнения и до самого утра готовилась.

– В общем, так, – сразу приступила она к делу. – За книги прости, не для тебя писала…

– Прощаю с легким сердцем! – рассмеялась я. – Поехали дальше!

Карен на минуту отвлек наше внимание, артистически открыв возле столика «эльзасскую элейту» – высокую тонкую бутылочку , созданную специально для рейнских вин. Соблюдая этикет, он налил немного вина в мой бокал. Я отпила и одобрила. Гевюрцтраминер обладает неповторимым ароматом, обусловленным одноименным эльзасским сортом винограда, а вкус варьируется в зависимости от производителя, времени сбора и еще множества причин. В этот раз вино оказалось чуть более сладким, чем обычно. Именно за этот медовый вкус, получающийся в результате подвяливания прямо на ветках переспелого винограда, знатоки и ценят «поздний сбор».

Карен наполнил до половины наши бокалы, обмотал горлышко накрахмаленной салфеткой и воткнул бутылочку в приготовленное заранее ведерочко со льдом. Пожилая, профессорского вида дама в очках с седым пучком на голове величественно установила перед нами тарелку с пронизанной голубой плесенью горгонзолой. Сыр был нарезан на маленькие кубики, а в центре тарелки стояла водочная стопка с деревянными зубочистками, предназначенными для натыкания сырных кубиков.

– Ну вот, все и готово! – Карен с удовлетворением потер руки. – Приятной беседы вам, милые дамы.

«Профессорша» величественно и строго уплыла в свой деликатесный отдел. Наш сомелье тоже удалился, совсем по-чаплински переставляя короткие ноги, обутые в остроносые лаковые туфли.

– Теперь мы наконец вдвоем? – Катя не без некоторого недоумения косилась на элегантную в своей скромной сдержанности сервировку.

– Безусловно! И прослушивающей аппаратуры здесь, я думаю, тоже нет.

Катя махнула рукой:

– Да какая прослушивающая аппаратура! В общем, так: ты, насколько я помню и насколько я знаю, всегда пользовалась успехом у мужчин.

Слышала бы мама Катькины слова! Наверное, она помнит, что весь девятый и десятый класс я пользовалась неизменным успехом моего единственного Олега Точилина. Все в школе знали тогда, что мы – пара. Слава богу, что Катька никогда не видела Машкиного отца.

– Гм… Это смотря что имеется в виду под успехом и смотря что имеется в виду под мужчинами.

– Да ладно тебе кокетничать!

Катя залпом выпила свой бокал и тут же поморщилась.

– Зачем ты так торопишься глотать? – удивилась я. – Это вино нужно почувствовать…

– Прости, похоже на «Буратино», но без газа! – перебила меня Катька. – Хорошо, что хоть холодненькое.

С моей стороны комментариев не было, но если бы Карен предусмотрительно нас не покинул, то, услышав Катькины слова, наверняка упал бы в обморок прямо на бесценные стеллажи с бутылочками .

– В общем, так: мне нужен мужик. Точнее, нам.

– Ну, во-первых, всем нужен. Во-вторых, кому это «нам»? И почему в таком случае один? И, наконец, в-третьих, где же я тебе его на ночь глядя возьму?

– Очень нужно! Нам на передачу нужно! Я на женском ток-шоу работаю… Сценарист, редактор и так далее…

– Карена позвать?

– Зачем?

– Он мужик. Его и возьмите!

– А он как вообще? Он, думаешь, нам годится?

– Сомелье он отличный! А в других качествах не знаю, не пробовала. Вам, во всяком случае, ночью лучше не найти.

С тем, что лучше им не найти, Катя не спорила, и это ее откровенно печалило. Она уныло пожевала кубик горгонзолы.

– А ты уверена, что его можно есть?

– Кого? Карена?! У вас женское ток-шоу или каннибальское, в конце концов?!

– Нет… Это я про сыр… У меня, когда сыр плесневеет, я его всегда выбрасываю… В магазине я, конечно, все эти рокфоры видела, но как-то все не решалась купить… И плесневелый он, и дорогой ужасно… К чему?

На этот риторический вопрос у меня ответа не было.

– А шутить он вообще умеет? – Катя, похоже, вернулась от сыра к кандидатуре Карена.

– Ага! Все время шутит, – кивнула я. – Не переставая. Позвать, чтоб… шутканул?

Катя явно подумала, что я над ней издеваюсь. Что, надо сказать, было недалеко от истины.

– У нас тоже все время шутят, – вздохнула она. – Только не смешно совсем…

В глазах Кати Михайловой стояли слезы.

– Так расскажи все-таки, какой именно нужен мужик и для чего он нужен?

То, что разговор будет уже исключительно дурацкий, я понимала. Но все равно его требовалось довести до логического конца. Я решила, по крайней мере, воспользоваться тем, что говорить теперь предстояло преимущественно Кате, и спасти оставшуюся в бутылочке часть великолепного и очень дорогого вина от судьбы выдохшегося непотребного напитка «Буратино». На горгонзолу же Катя вообще не покушалась. Попробовав единственный кубик, она его выплюнула на блюдечко. Видимо, утвердилась в мысли, что заплесневевший сыр предназначен исключительно для мусорного ведра.

Я изобразила на лице внимание и, взяв в руки бокал, как могла внимательно слушала путаный и сбивчивый Катин рассказ, изобилующий к тому же совершенно лишними деталями. Про ее знаменитое ток-шоу я, конечно, слышала, но не видела ни одной передачи.

По словам Кати, их искрометное ток-шоу к данному моменту вовсю загибалось. Однако, исчерпав все мыслимые темы для обсуждения и все сроки эфирной жизни, оно продолжало сохранять на удивление высокий рейтинг, а значит, помимо всего прочего, продолжало кормить всю свою команду, включая Катю. В случае закрытия большинство занятых в проекте людей окажется на улице. Ведущую, Яну Большакову, такая перспектива огорчала, но она по крайней мере не оставалась без куска хлеба. Ей было куда идти – в театр, где Яна продолжала работать, в кино, куда ее иногда приглашали, наконец, у Яны имелись вполне преуспевающие и нестарые еще родители. Для остальных ситуация складывалась куда сложнее. За несколько лет успешного эфира люди ничего не скопили, но привыкли ощущать себя при постоянной работе и зарплате.