Саша Канес - Жизнь без спроса

Ток-шоу было устроено следующим образом. Из массы женщин, желающих выступить в качестве героинь, отбирали наиболее приемлемых с точки зрения правдоподобия и интересности историй, а также с точки зрения вменяемости и способности связно говорить. Передача выходила еженедельно, но студию снимали для записи на два-три дня в месяц. За день записывали, как правило, две передачи, и только иногда – одну. На сцене стояло три кресла – для героини и для двух дам-экспертов: «традиционалистки» Вали и «феминистки» Нади. Кроме того, в студии сидело несколько десятков женщин, пожелавших увидеть свое лицо на телеэкране. Имелся небольшой «загончик» и для пяти-семи мужчин. Места в загончике были заняты практически всегда одними и теми же убогими созданиями, а если называть вещи своими именами, то непонятно как собравшимися вместе психически больными людьми. Почему судьба собрала их в этом «загончике» еще на заре становления ток-шоу, никто не знает, но к моменту нашей встречи с Катей скорбное мужское сообщество окончательно замкнулось в себе. Эти ущербные создания организованно приходили на каждую запись и не пускали в свой «загончик» чужаков. Очень переживали, если кто-то из собратьев отсутствовал по причине обострения психического состояния (зачастую то одному, то другому мужчине требовалась экстренная госпитализация).

По залу с ослепительной улыбкой на лице дефилировала Яна, держа микрофон в руке. Вначале она опрашивала героиню о причинах, заставивших ее прийти на шоу. Более или менее связно та рассказывала о том, что с ней, болезной, приключилось. Потом женщины из зала высказывали свое мнение по поводу заслушанной истории. Как правило, несли они жуткую ахинею, которая меркла только в сравнении с речами, произносимыми из мужского «загончика».

После этого кошмара очередь доходила до Вали и Нади. Валя считала себя профессиональным графологом и зарабатывала на жизнь определением деловых свойств клиентов и предсказанием их судеб по почерку. Надя внушала всем и, главное, себе самой, что она – писатель с большой буквы, а также драматург, журналист и политический деятель в одном лице. К моему глубокому омерзению, я раньше натыкалась на несколько ее статей. Лейтмотивом Надиных публикаций было страстное требование легализации древнейшей женской профессии. Конечно, внесение проституции в список законно признанных профессий – видимо, правильный шаг для снижения криминальности этого неизбежного общественного зла. Но все равно нельзя не порадоваться, что Наде не удалось пробиться в российскую Государственную думу. С ее напором ей, вполне может быть, удалось бы не только легализовать публичные дома, но и добиться законодательной обязательности их посещения. Представляю, как на выходе из каждого вестибюля московского метро милицейский патруль отлавливает несчастных затравленных мужичков и наряду с пропиской в паспорте проверяет отметку о дате последнего посещения борделя. При отсутствии такого штампа максимум недельной давности за проверкой следует арест или в лучшем случае штраф «без оформления»! Не сомневаюсь, именно обязательность всеобщего блядства была Надиной главной идеей и высшей целью.

Так или иначе, обе вышеупомянутые дамы на протяжении вот уже нескольких сезонов пользовались непререкаемым авторитетом среди домохозяек, учащихся профтехучилищ, а также тружениц малого и среднего бизнеса.

На съемку каждой передачи уходило приблизительно два часа, из которых редакторы должны были нарезать около сорока минут. В сетке вещания ток-шоу выделялся ровно час на все про все вместе с рекламой.

Катина идея заключалась в том, чтобы в качестве третьего эксперта усадить мужчину, который слегка оживил бы обстановку. Однако несколько рассмотренных образчиков оказались столь нудными и никчемными, что идея начала терять поддержку. По словам Кати, я была ее последней надеждой.

– Знаешь, дорогая, – заметила я после того, как она, иссякнув, смолкла, – знала бы я стоящего мужика, то с ним бы жила.

– А я думала… может, несколько есть… Парочка хотя бы… Одного – нам…

– Ты что, родная, бредишь?! Несколько! Я уже вообще подумываю, не заделаться ли лесбиянкой.

– Это ты-то?

Вино с сыром изрядно подняли мне настроение, и я с немалым удовольствием изгалялась над Катей:

– Конечно, я!

– Ты это серьезно?

Я вздохнула и полушутя-полусерьезно призналась Катьке, что мысль о сожительстве с женщиной и ведении с ней общего хозяйства мне никогда не казалось дикой. Спать в одной постели тоже лучше именно с женщиной – приятнее пахнет и не храпит. Вот только секс без этой штуковины мне пока казался занятием несколько странным, скучноватым и вычурным.

– Так есть же всякие имитаторы, вибраторы и прочие приспособления… – подсказала Катя.

– Ага! Наконец-то я нашла того, кто в этом вопросе поделится со мной опытом.

– Ты что! – Катька замахала на меня руками. – Какой у меня опыт? Просто передачу одну делали… там героиня всякую хрень про всю эту херотехнику рассказывала… Короче, дура полная!

– Знаешь, – вдруг мне в голову пришла шальная мысль, – а предложи-ка ты меня вместо мужика! Традиционалистка с феминисткой у вас уже есть. А пусть будет еще и пофигистка – я то есть.

– Нет… – Катька грустно помотала головой. – Не годится, мужик нужен.

Я развела руками.

– Кстати, мне вдруг пришло в голову… то есть внезапно. Могу я спросить… Ты со своим школьным приятелем, с Олегом Точилиным… Ты с ним как-то общаешься? Не знаешь, где его найти?

По тому, как густо Катька покраснела, я поняла, что она с самого начала рассчитывала найти через меня Олега и именно ради него, отнюдь не только ради меня, примчалась на нашу встречу.

Я подозвала Карена. Маленькая тоненькая бутылочка благодаря моим усилиям закончилось, и я попросила заварить нам чай тегуанинь, несомненно, лучший из китайских улунов. Иногда почему-то этот совершенно фантастический чай называют чуть по-другому, текуанинь. Однажды, на весенние каникулы, мы с Машей съездили в Сингапур. Ей тогда только что исполнилось двенадцать лет, нашей главной целью был, разумеется, остров-парк Сентоза, но и по самому городу мы тоже немало походили. На Очард-роуд мы наткнулись на магазинчик, где продавалось четыре вида тегуаниня: весенний сбор, летний, осенний и смешанный. Там, в самом магазинчике, при дегустации, я еще хоть как-то смогла их различить, но в Москве я никогда не понимаю, какой из подвидов пью.

К чаю Карен принес горький малайский шоколад «Беррилз». Увы, и здесь я не угодила школьной подруге. Отхлебнув из чашечки-скорлупки бледно-зеленую жидкость, источавшую тончайший аромат, она откусила кусок темного, почти черного шоколада и… сразу же выплюнула его на бумажную салфетку, робко сознавшись, что больше всего любит запивать шоколад «Аленка» черным сладким «тем самым» чаем со слоном на этикетке. Я ощущала себя лисой из басни дедушки Крылова. Кстати, внешне Катька всегда слегка напоминала цаплю.