Саша Канес - Жизнь без спроса

Мы вошли в маленький прокуренный и неуютный кабинет. Как дизайнера, меня в этом гадком помещении раздражало все. Я села на предложенную маленькую колченогую табуретку. Прочая мебель была под стать табуретке. Кофе и варили, и пили на старой загаженной тумбочке, изначально предназначенной, судя по всему, для принтера или факса. К счастью, в темноте я не видела степени чистоты посуды.

Впрочем, кофе попить нам так и не удалось. Буквально через минуту после того, как мы вошли внутрь, дверь распахнулась, и к нам влетела злобная тетка с красной физиономией. Уставившись красными поросячьими глазками на Катьку, она заорала:

– Ну, где он, твой эксперт сраный? Где, б…ь?!

– Татьяна Аркадьевна, зачем вы так? Может быть, пробка… – промямлила Катя.

– Пробка? У всех пробка! В жопе у него пробка! Телефон выключил, сука!

Я поняла, что речь идет об Олеге. Мне вдруг стало все ясно: узнав от Катьки о том, что я буду героиней сегодняшней передачи, он решил не участвовать в записи. Вот только почему не сказал сразу и Катьку подставил? Мне казалось, что это странно и на Олега не похоже. Впрочем, я могла объяснить такое поведение тем, что с момента нашей последней встречи прошло очень много времени. А время меняет людей!

– Все, б…ь! – продолжила вопить неведомая мне Татьяна Аркадьевна. – Ждать больше нечего! Мы с Людкой ведем эту, а ты лови кого хочешь по коридорам и волоки на место твоего е…го друга!

Понятно, что под «этой» имелась в виду я. Катька так и не смогла объяснить, кто по должности эта мерзкая крикливая баба, но зато тут же побежала исполнять полученное указание – искать замену Олегу. А мы со спокойной, словно сфинкс, Людмилой Степановной, так и не попив кофе, двинулись в обратный путь. Уже через несколько минут я стояла возле назначенного мне технического входа и через просвет в шторе подсматривала за тем, что происходит в зале.

Честно говоря, из-за поступка Олега я ощущала жгучий гнев и горькую обиду. Неужели он так мелочно возненавидел меня на всю жизнь за то идиотское поведение, вызванное молодостью, слабостью и глупостью?!

Несмотря на подобные унылые размышления, я все же не без интереса наблюдала за тем, как заполнялся зал. В креслах соведущих появились Валя и Надя. К ним по очереди подскочил худосочный техник и запрятал маленькие черные микрофоны в складках платьев обеих матрон. Как мне успела шепнуть психолог, эти уродливые одежды Валя с Надей напяливают по требованию спонсора – модельного магазина «Большая Медведица», предлагающего платья для «серьезных цветущих дам». «Мне будет проще», – подумала я. Я оделась в брючный костюм с двубортным пиджаком, словно специально созданным для размещения на нем различных акустических приспособлений.

До последнего момента я надеялась на появление Точилина. Мне очень хотелось думать, что мое присутствие нисколько не уменьшит его желания участвовать в сегодняшней передаче, даже наоборот! «Это все пробки! Проклятые московские пробки!» – убеждала я сама себя. Но напрасно!

На сцене появилась взмокшая и всклокоченная Катька. За руку она тащила немолодого элегантного мужчину в строгом темном костюме. Я сразу поняла, что пойманный в останкинских недрах человек никак не может быть Олегом. Но мужчина повернулся, и я совершенно опешила: место моего школьного друга занял тот самый великий актер, которого я обожала всю жизнь и от одного только звука голоса которого у меня начинали дрожать колени. Это судьба, решила я, и мне предстоит всецело ей покориться.

Я тогда впала в такое странное состояние, что воспоминания о съемке до сих пор кажутся мне погруженными в странный глухой и вязкий туман. Я так и не нашла в себе сил и мужества просмотреть смонтированную передачу по телевизору. Я даже не сказала о дне эфира ни маме, ни Маше: соврала, что не знаю, и вообще не уверена в том, что эта передача попадет в эфир. Маше все-таки удалось посмотреть передачу в записи, соседка по парте подарила ей собственноручно записанную кассету. Маму же это событие вообще не заинтересовало. И слава богу!

Разумеется, большинство друзей и коллег поздравили меня с «триумфом», но я сама стараюсь об этом не вспоминать.

Затаив дыхание, я слушала, как Яна произносила вступительное слово. Разумеется, вначале – общие слова, потом – благодарности спонсорам и наконец – представление участников. Да! Так и есть! Я не ошиблась и не обозналась: именно его, того самого обожаемого мною актера, отловила Катька и притащила на свободное от неявившегося Олега место!

И вот наконец я слышу те слова, после которых мне надлежит шагнуть в свет:

– Сегодня мы поговорим о влиянии семьи, родителей и, конечно, в первую очередь матери на всю нашу жизнь. Наша сегодняшняя героиня в детстве очень зависела от мнения родителей. Но несмотря на категорические возражения, она нашла в себе силы и мужество пойти совсем не тем путем, что ей предназначался. Представляю вам Анну. Она расскажет про свою новую жизнь, про жизнь без спроса !

Людмила Степановна легонько толкнула меня в спину – и я оказалась в самом центре сцены, напротив камер, ослепленная жарким светом прожекторов. Я прошла к предназначенному мне креслу и села совсем-совсем рядом с великим актером, о встрече с которым мечтала в давних девичьих грезах. Я не смела даже смотреть на него. Пока мне прикрепляли маленький черный микрофончик, я улыбалась в никуда – то ли камерам, то ли прожекторам. Вдруг я задумалась о названии передачи. «Жизнь без спроса» – это что? Это жизнь, не требующая ни от кого разрешений, или… или просто не нужная никому жизнь – жизнь, на которую нет спроса? Или это одно и то же? Не может быть, но ведь у меня почти так и получается. Неимоверное усилие воли потребовалось для того, чтобы прервать поток бредовых мыслей и вернуться к реальности.

Яна попросила меня рассказать о себе, и я, следуя рекомендациям Людмилы Степановны, сжато и конспективно поведала, как росла в скромной интеллигентной семье, где главной добродетелью провозглашалась скромность, а я сама была приговорена к судьбе «серой мыши» в каком-нибудь проектном или научно-исследовательском институте. Но все же я вырвалась из-под маминого влияния, открыла собственную дизайнерскую фирму и стараюсь не ощущать себя «мышью», хотя… порой все же не могу избавиться от чувства никчемности и понимаю, что очень во многом моя мама права.

Вся речь заняла у меня не более десяти минут. Все это время Яна ободряюще кивала и улыбалась, а затем велела аудитории бурно аплодировать. По требованию режиссера, командовавшего через громкоговоритель из закрытой будки, овацию повторили дважды. Потом ведущая начала сама задавать мне вопросы. И конечно, в первую очередь они касались моего замужества и Маши.