Павел Рудич - Не уверен – не умирай! Записки нейрохирурга

В дальнейшем узнали, что по приглашению УВД в наш город приезжала в порядке дружественного обмена делегация американских полицейских из Джексонвилла (Флорида). В тот день русские менты задавали им в ресторане прощальный пир. Наш будущий пациент попытался поговорить с гостями на английском языке и, натолкнувшись на полное непонимание, обозвал копов «мазефакерами». Американцы обиделись и всем коллективом его отдубасили при молчаливой поддержке наших милицейских.

Утром больной мальчик Алеша просыпается раньше всех в своей палате.

Раньше Живой Головы со щелками вместо глаз, которая лежит у окна, стонет и плохо пахнет. Раньше Тяжелой Больной, мама которой спит, положив голову к ней на ноги, а свои – на приставленный к койке стул. Раньше смешливой девушки Нади. У этой Нади все время дергаются лицо и правая рука. Говорит она много и весело, но, что говорит – понять совершенно невозможно.

Алеша уже Большой Мальчик, поэтому он сам натягивает пузырящиеся на коленках колготки. Затем он надевает застиранную рубашонку и застегивает ее на все пуговицы.

Эта застегнутая «под горлышко» рубашка, почему-то всегда злит Липкина – лечащего врача Алеши. Утром, осмотрев мальчика, он обязательно, перед тем как потрепать его напоследок по голове, расстегивает ему самую верхнюю пуговицу и говорит:

– Что ты ее так застегиваешь? Выглядишь как белогвардейский поручик из кино!

А про себя Липкин думает: «Как покойник в гробу!» И всегда, как только лечащий врач уходит, Алеша вновь аккуратно застегивает верхнюю пуговицу рубашки.

Одевшись, Алеша садится на край своей кровати, складывает руки на коленках так, как его учили в детском саду, и начинает ждать, когда отделение проснется. Вот по коридору загрохотала каталка и забренчали на ней пустые кастрюли. Это добрая буфетчица Кира поехала на кухню за завтраком.

Слышно, как гремит в процедурке стеклянными дверцами шкафов и звенит флаконами с антибиотиками медсестра Света. Скоро она появится в палате, улыбаясь во все свои фальшивые зубы, и заорет с порога:

– А вот кому уколы, девочки! Просыпаемся, просыпаемся! Время уже!

Вот застучали в коридоре костыли деда Акиньшина из одиннадцатой палаты. Заложив сигарету за ухо, он поспешает в сортир.

Алеша улыбается и выходит в коридор. Ему не нравится жить в своей палате, и все свободное время он проводит с Мужиками в палате № 11. В этой большой, на девять коек, комнате пахнет прелыми носками, табачным перегаром и еще чем-то родным и знакомым, что напоминает Алеше дом и маму.

Липкин все время говорит ему:

– Как только мама придет – скажи ей, чтобы она обязательно нашла меня. Нам надо с ней серьезно поговорить!

Произносит это Липкин так, что Алеше делается страшно за маму.

О том же Липкин говорит всем медсестрам и другим больным.

Но мама – не приходит. Навестила она его только один раз, в самом начале госпитализации. Мама принесла тогда Алеше пакет хрустящих кукурузных палочек и пакетик с жевательными конфетами «Мамба». Алеша спрятал все это в тумбочку и ел понемногу вечерами, вспоминая маму. Потом и кукурузные палочки, и конфеты закончились, а мама так и не пришла.

В одиннадцатой палате было весело. Мужики говорили громко и часто смеялись. Слова употребляли знакомые. Они отбирали у инвалида Афганца кресло с колесами и катали в нем Алешу по всей больнице.

Вечером они усаживались за Общий Стол и угощали его вкусной колбасой, консервами из ярких банок и фруктами. Колбасу и консервы Алеша ел с удовольствием, но на фрукты смотрел с подозрением и всегда от них отказывался.

Часто Мужики Нарушали Режим. Нарушая, они делались деловитыми и спешащими. Говорили: «Давай-давай! По-быстрому!» – звякали стеклом и сильно дышали. По палате разливался знакомый Алеше запах спиртного. Потом все начинали петь, но тихо пели недолго. Вскоре в палату с руганью прибегала Дежурная Смена. Утром Мужики были тихими и грустными и многие куда-то исчезали.

Но больше всех других Алеше нравился дед Акиньшин. С дедом он сдружился так, что и в перевязочную, и на все исследования Алешу можно было доставить только в сопровождении Акиньшина. Без деда он орал, кусался и брыкался так, что в конце концов уставшие сестры говорили: «Ну всё! Зовите этого мудака Акиньшина из одиннадцатой!»

Акиньшин знал много историй и сказок. Сидя у большого окна в холле отделения, Алеша услышал от него про деревянного мальчика с длинным носом, про Чипполино и про Страшилу с Железным Дровосеком.

За окном лил дождь. Осенний ветер срывал последние листы с больничных рябин и берез.

Дед говорил:

– Видишь: деревья были сначала маленькими и зелеными, как ты. Потом они подросли, листья у них потемнели и стали большими. Такими бывают взрослые и здоровые люди. А сейчас – осенью, листва с деревьев облетела, ветер клонит их до земли. Теперь они похожи на нас с тобой, больных и слабых.

Наступит зима. Деревья застынут от мороза, покроются белым. Некоторые могут даже подумать, что они умерли. Но это не так! Опять наступит весна, и деревья станут здоровыми и веселыми от солнышка и теплого ветра.

Так и мы: поболеем, поскрипим… Однажды нас даже могут принять за умерших… А мы – ррраз! – и выздоровеем!

Через три дня, выглянув в то же окно, Алеша увидел, что чем-то мощным и железным все деревья больничного палисадника были безжалостно выдернуты из земли. Стройные и веселые раньше, теперь деревья лежали жалкими и некрасивыми. В тех местах, где они врастали в землю своими корнями, теперь чернели ямы.

– Ты чего плачешь, Леха? – спросила добрая медсестра.

Потом она увидела изуродованный палисадник, вздохнула, погладила Алешу по голове и сказала:

– Ничего! Их, говорят, в другом месте теперь посадят.

Но сестре Саша не поверил. А спросить о вечно живых деревьях у деда Акиньшина было уже нельзя: за очередное Нарушение Режима деда выписали вместе с его частично удаленной опухолью спинного мозга.

Как сказал врач Липкин: «До лучших времен». Но что такое «лучшие времена», Алеша не знал и почему-то не верил, что они вообще бывают.

Мой друг, известный хирург, ушел на пенсию. За время работы он собрал уникальную библиотеку медицинских книг. И вот решил отдать эти книги «в хорошие руки». Любовно их отреставрировал. Составил каталог и стал обзванивать больницы города. Но ни в одной больнице, ни один хирург этими книгами не заинтересовался! Мой друг не отчаялся и позвонил в библиотеку медицинского института, который в свое время закончил.

Голос в трубке сообщил, что в плане работы библиотеки на текущий год приемка книг «у населения» не значится.