Елена Давыдова-Харвуд - Английская свадьба

Как-то так получилось, что мы решили не торопиться домой и остались ночевать в маленькой симпатичной деревушке. Попросились на ночлег в дом с “кроватью и завтраком”, засели в своей комнате и обнаружили в ней рукописный журнал времен Второй мировой войны – с фотографией английского летчика и его записями по дням: в какой день какой город Германии он методично летал бомбить. На следующий день на завтраке наш молодой хозяин с гордостью объявил, что летчик, писавший этот журнал, – его отец. А потом спохватился и спросил, не немка ли я.

Сейчас я уже знаю, что англичане (особенно старшее поколение) до сих пор не любят немцев. Всегда поминают им войны – Первую и Вторую мировые. Первую мировую здесь, кстати, считают более разрушительной, потому что в ней погибло гораздо больше англичан, чем во Второй. А про Вторую они уверены, что ее выиграли американцы (ну, с помощью англичан, конечно), а русские тут особо ни при чем – СССР, по их мнению, поначалу даже подстегивал Гитлера. Пострадали во Вторую мировую, считают они, больше всех евреи. На упоминание про количество советских людей, погибших в ту войну, не реагируют никак: или не верят, или не слышат (а скорее всего, не хотят слышать). И я перестала спорить и пытаться их в чем-то убедить: все равно беседы на эту тему заканчиваются холодным неприятием с обеих сторон.

Еще я хорошо помню, как мы в детстве играли в войну, в “наших” и “немцев”, помню все эти фильмы и книги про Великую Отечественную. И только недавно, поработав в Германии, я вдруг осознала, что ее гражданское население тоже прошло через невероятные страдания во время войны, – это мне раньше почему-то никогда не приходило в голову.

Жизнь без треников и домашних тапок. Англичане – самые толстые из европейцев. Мужчины, умеющие отлично готовить

Я тут во всех наших поездках обратила внимание на то, что в графстве Дорсет, где находится Свонедж, в домах на окнах редко можно увидеть тюлевые занавески, и лишь иногда попадаются жалюзи. Из-за отсутствия тюля днем с улицы и из соседних домов прекрасно видно, что делается в квартирах и домах. Я думаю, отчасти и из-за этого англичане ходят дома в той же одежде, что и на улице, только пальто и куртки снимают, конечно. Еще я поняла, что у них не принято, придя домой, тут же влезать в старые треники и растянутые футболки. И в домашние тапки мало кто переобувается – так и ходят по коврам в уличной обуви. А если к вам пришли гости, совершенно неприлично предложить им разуться и выдать тапочки. Кроме того, здесь принято каждый день надевать другую одежду, а бродить по дому полуодетыми не принято. Сегодня я решила: на все это влияют как минимум две вещи – климат (на улице ведь практически никогда не бывает ниже нуля, и снег и грязь здесь крайняя редкость, а сточные приспособления отлично справляются с дождем) и привычка англичан экономить на отоплении (дома ведь обычно не намного теплее, чем на улице).

Вот слоняюсь я по дому в полусапогах и теплом свитере и размышляю, не натянуть ли еще и перчатки, а потом меня осеняет – скоро время обеда, и на кухне будет тепло, когда я начну готовить.

Готовлю обед и ворчу, что мне совсем не нравится, что в нынешние времена главной едой дня здесь считается ужин, а на обед едят что-то невразумительное, типа запеченной в мундире картофелины с консервированным тунцом и майонезом, или сыра (в приличном, правда, количестве), или салата. Еще ворчу про то, что порции на ужин всегда такие отвратительно огромные. А потом злорадно заявляю Джеймсу, что сегодня мне попалась статистика, что из всей Европы в Англии больше всего людей с избыточным весом. И что англичане больше остальных европейцев едят джанкфуд (всякую пакетированную картошку и тому подобное) и купленную в супермаркете еду, которую нужно всего-навсего разогреть. Джеймс тактично молчит и не упоминает о качестве блюд, которые ему готовлю я…

За обедом мы продолжаем эту тему и обсуждаем, что почти во всех знакомых нам семьях, хотя добрая половина жен – домохозяйки, мужья любят и умеют готовить, и часто делают это лучше своих дражайших половин. Чего, правда, не скажешь про Джеймса; но мы этот вопрос деликатно обходим. Тут он спохватывается, вспомнив про нашего общего приятеля: “Слушай, у Ричарда же куда-то надолго уехала жена, давай пригласим его сегодня к нам на ужин!” Я неохотно соглашаюсь, предчувствуя, чем это закончится. А закончится все конечно же тем, что вечером к нам придет Ричард, отведает моей стряпни, начнет сочувственно смотреть на Джеймса, а потом ненавязчиво пригласит нас на обед к себе домой на завтра.

Дом с названием. Садовые овощи в горшках. Штраф за шлепок своему ребенку. Английские огородики. Заварной крем по-английски

Пришли мы в гости к Ричарду. У входа на его участок стояло старое-престарое дерево, и я поняла, почему дом называется “Скрученный дуб” (здесь у частных домов помимо номеров, которые почти невозможно на них найти, бывают легко обнаружимые названия). Ричард сначала показал нам свой сад – в одной его части росли яблони и груши, и была она какой-то невероятно уютной. В другой же были грядки, клумбы и теплица – все, как и положено; только меня удивило, что в теплице всякие там помидоры и огурцы растут не прямо из земли, а почему-то сидят в горшках. Потом мы пошли смотреть дом, и он рассказывал, что его мать много лет была в этот дом влюблена и, когда его выставили, наконец, на продажу на аукционе, купила его за гораздо большую сумму, нежели был готов выложить его отец (ее муж), и при этом осталась страшно довольна.

Я в этот дом тоже влюбилась, особенно когда на втором этаже увидела вырезанные на белой фигурной панельке над лестницей слова на французском: “Жизнь – это капелька любви, а за ней – темнота…”

На обед же Ричард приготовил нам спаржу с тремя разными соусами, суп – что-то протерто-пряно-кремово-нежное (по-моему, это был все-таки суп из тыквы) и спагетти с морепродуктами и невероятнейшим по вкусноте соусом. А еще мороженое с лесными ягодами на десерт. Подозреваю, такое меню он составил, учитывая, что я не ем мясо. Да, кофе и вино, кстати, тоже были хороши.

Попробовав все это, я насупилась и уже в машине твердо раз и навсегда заявила Джеймсу, что гостей к себе ни на обед, ни на ужин я больше не зову, чтобы не позориться. Вот разве что на напитки…

После обеда мы с Джеймсом отправились в кино, и прямо посреди сеанса какой-то ребенок закатил там истерику. Он орал, а мамаша делала вид, что так и надо. Я была в бешенстве, наконец не выдержала и спрашиваю Джеймса раздраженно: “А почему бы ей просто не задать ему трепку?” Джеймс, который, думаю, в душе полностью разделял мое мнение, вынужден был огрызнуться: шлепать своих детей родителям здесь не разрешается. Если кто-нибудь это увидит, могут настучать в полицию, и родителям придется платить штраф. Дети, кстати, тоже все об этом осведомлены и тоже могут туда настучать! По дороге домой (когда нас уже никто не слышал) Джеймс мне сказал, что раньше все было не так. Раньше – правда, довольно давно – не только родители, но и учителя в школе имели полное моральное право наказывать детей за разные провинности. Шалуна вызывали к определенному времени к завучу, заставляли наклониться и коснуться земли пальцами и били бамбуковой палкой по заднице. А еще бывало, что учителя били детей линейкой по пальцам. Сейчас ничего подобного не практикуют, и в школе у них большие проблемы с дисциплиной.