Елена Котова - Акционерное общество женщин

– Да, Алена, ты именно так и писала. И власть женщинам во главе с нами взять нетрудно. Если, конечно, решим, что с армией… Победим на выборах, женщины будут ликовать с полгода, рассядутся на посты. Полина – президент, я – премьер, допустим, ты – министр финансов. Ирина – руководитель Администрации. Кыса – министр культуры. Министром пропаганды и СМИ оставим Опанаса. Это все решаемые, технические вопросы. А дальше что? Мужчины – в оппозиции, армия, даже если она и не поднимется на первом этапе, когда мы к власти придем, станет на сторону оппозиции. Мы же в ту же самую ловушку лезем, что мужики, которые ради власти готовы всем глотку перегрызть.

– Поэтому я и не спала полночи. После того как мы возьмем власть, у нас ни сил, ни времени не останется на то, чтобы «сеять разумное, доброе, вечное», мы только бороться с оппозицией будем, с мужчинами то есть. Разве что в обществе меньше коррупции и произвола станет, потому что женщины это будут пресекать. Полностью исключить мужчин из управления страной нельзя, не женщинам же вкалывать. Значит, пойдет стихийный саботаж. А пришедшие к власти свободные и счастливые женщины будут вынуждены его подавлять. И что тогда останется от их свободы и счастья? Ха! Опять везде насилие и миазмы. Но и отказываться от власти нельзя.

– Нельзя. Потому что, как ты сама сказала, процесс надо довести до логического конца. И Вульф Полине про вторую теорему Гёделя…

– Про вторую теорему Гёделя я вообще не поняла…

– Ну, это про то, что если противоречия неразрешимы, то надо сделать их частью более всеобъемлющей системы и разрешать их в пределах новой системы, – объяснила Катька.

– Кать, можно без этого с утра пораньше? – взмолилась Алена.

– Можно, Алена, если тебя это так раздражает! Всеобъемлющая система. Вопрос, что в данном случае является ее главным признаком?

– Ой, девчонки, смотрите, что там? – вскрикнула Полина.

Катька и Алена повернули головы туда, куда показывала Полина. За забором на пыльной дороге, морщась в утренних лучах солнца, сидел очаровательный черный пудель с огромным, массивным ошейником. Он был такой чистенький, ухоженный, подстриженный у самого лучшего собачьего парикмахера. Подруги, не сговариваясь, понеслись через дом к крыльцу, слетели с него почти кубарем и побежали по вымощенной камнем дорожке к калитке. Пудель сидел за калиткой смирно, как будто поджидая подруг.

– Гляди-ка, точь-в-точь как тот, в Мерано. Смотри, какой ошейник у него. Кожа старая и дорогая, а это что за блямба посередине?

Полина наклонилась к пуделю, тот повернул к ней свою умную голову и встретился с ней взглядом черных, ясных глаз. На медальоне в центре ошейника Полина увидела огромную, готическую букву L, обвитую вензелем старинного узора. И тут откуда-то донесся голос, чрезвычайно похожий на голос Вульфа: «Конечно, полнота всякой системы относительна, если система не мертвая. Но это уже абстракция совсем высокого порядка, и мы можем пока эту материю не затрагивать».

Полина оторопело посмотрела на Катю и Алену. Катя не могла отвести взгляда от пуделя. Тот, встав, как будто очнувшись от этого неведомо откуда донесшегося голоса, побежал от дам прочь по дороге, по направлению к воде. Подруги стояли и смотрели вслед пуделю, а тот бежал навстречу солнцу и с каждой секундой как будто все больше растворялся в нем, или это солнце слепило глаза, играя свои утренние игры с девушками.

– Если мы возьмем власть и построим собственную всеохватывающую систему, то она будет мертвой… Как и та, что существует сейчас… – тихо произнесла Катька, не в силах оторвать взгляд от пуделя.

– Вульф сказал Полине: «Вы же понимаете, кто правит бал!» – так же тихо ответила Алена.

Подруги молчали, глядя на дорогу, залитую солнцем, поглотившим пса, на вырисовывающийся на ней теперь силуэт, в котором угадывался Мэтью. Солнце светило ему в спину, он выходил из лучей, которые, казалось, разбивались прямо о его макушку. Серые джинсы, белоснежная рубашка-поло навыпуск, наконец, лицо, подернутое загаром, темные волосы с угадывающейся на висках сединой…

– Алена, я так рада за тебя, – еле слышно произнесла Полина.

Мэтью подошел к ним с плавками и полотенцем в руке:

– Вода очень теплая. В Англии такого никогда не бывает, даже в конце июля. Вы гуляете или опять дебатируете? Я пока купался, думал. Все пока весьма нелогично. С утра даже Канта почитал, который говорил о «наибольшей согласованности конституции с принципами права, к чему нас обязывает стремиться разум своим категорическим императивом». Право у вас демократическое, и конституция с ним вполне согласована. Это означает выборы. Матриархат, который воспроизводится через выборы? Вполне допускаю, но все равно каждые четыре или сколько там у вас лет – борьба за власть. Конечно, можно переписать и конституцию, но вы готовы отменять демократическое право? На чем тогда вы собираетесь основывать власть, ведь не на главенстве рода?

– Вот нам только что, только другими словами, это же самое сказал тот черный пудель, – целуя Мэтью, сказала Алена.

– Пудель? Тот, которого я встретил? Очень агрессивный, нрав совершенно не пуделя. Все меня норовил укусить и лаял…

– Это у вас с ним естественное право вошло в клинч, – рассмеялась Катя. – Вы с ним никогда не обретете гармонию. Разве что сосуществовать мирно будете. Все-таки в тебе, Мэтью, слишком много разумного, ты у нас почти бог. Пойдемте завтракать.

– I really don’t get it, but it’s okay, if all of you are happy. And you look so much happier this morning, all of you [24]. Вам что, какая-то истина открылась?

– Ага, надо к празднику готовиться, – сказала Алена.

– И еще надо нашу компанию во многом перекроить, – подхватила Катя. – Обсудим за завтраком.

В доме Стеша уже накрывала на стол. Кыса и Степанова сидели на кухне. Посмотрев на вошедших, Кыса спросила:

– Ну что, с утра пораньше дебаты о переустройстве общества продолжаете?

– Да, Кыса, общество нам надо переустраивать. Но главным образом наше общество, акционерное общество женщин «За Гранью».

– Что это ты с утра пораньше таким высоким слогом выражаешься? – как обычно, подозрительно спросила Кыса.

– Пошли завтракать. У меня в голове все начинает совсем по-новому складываться. Сейчас каши съем и все постараюсь внятно изложить.

– Опять кашей будут кормить, – заныла Кыса. – Это я вчера как-то не учла, надо было мне хоть сырников попросить приготовить, что ли.

– Ки-иса, непреложных законов никто не отменял. Ты женщина и обязана быть красивой, – сказал Мэтью. – Ешь кашу и пей воду, невзирая на революцию.

– Тем более что ее не будет, – добавила Алена.

– Как не будет? А что будет?

– Нам не надо брать власть. Она у нас уже есть. Наш властный ресурс отобрать невозможно. – Катька подцепила на вилку гречневую кашу.