Михаил Гиголашвили - Толмач

– Да, семья, друзья – хорошо, а деньги – лучше. Не имей сто друзей, а имей много денег. От друзей одни напасти – придут, пожрут, выпьют, жену потискают, драку устроят, обманут или обкрадут – и все. А с деньгами будешь жить как бог. И сам чужих жен тискать!

Послушав его, мы с Савченко-мамой двинулись в комнату переводчиков. Там я, стараясь не смотреть на ее подагрические колени и ляжки с крупными синими венами, раскрыл папку:

– Надо данные уточнить.

фамилия: Савченко

имя: Людмила

год рождения: 1960

место рождения: г. Запорожье, Украина

национальность: украинка

язык/и: русский

вероисповедание: православная

– Все правильно, – шатнулась она ко мне, обдав запахом пота.

– У вас только русский язык записан. Украинского не знаете?

– Понимать – понимаю, а так не знаю. Откуда? Я же городская и старая – кто в наше время по-украински говорил?.. Это сейчас «Рух» насильно молодежь заставляет учить, а в наше время все по-русски говорили.

– Понятно. Ну все. Пойдем.

Мы пошли к Марку. Она плелась за мной. И жуткий треск чулок разносился по коридору, сливаясь со всхлипами кофеварки. У Савченко-мамы так пересохло горло, что я спиной слышал, как она чмокает, пытаясь отлепить от нёба испуганный язык.

– Можно кофе взять! – предложил я, кинул монетку, дождался поносного водопада и передал ей стаканчик: – Выпейте – и пойдем!

– Спасибочки, – хлопнула она глазами и качнула шиньоном, в три глотка опорожнив стаканчик.

Я постучал в дверь.

– Войдите! – сказали изнутри фальцетом.

Марк стоял у окна. Он скорчил улыбку, уставился на мини-юбку, потом на лицо. Я передал ему папку. Он подошел к столу, сравнил оригинал с фотографией:

– Садитесь, – а сам еще раз прошелся по кабинету, посматривая исподтишка, как она пытается втиснуть под стол свои толстые ляжки. – Ну, как себя чувствуете после долгой дороги?.. – поинтересовался Марк, успокаиваясь и садясь за стол. – Такие приключения… Ладно, пойдем по порядку. – Он взял микрофон: – Имя, фамилия, год рождения. Почему у вас другая фамилия, чем у мужа?

– Это моя девичья, – оцепенело застеснявшись, ответила она. На пальцах были видны светлые следы от свежеснятых колец, что не укрылось от Марка и вызвало его легкую понимающую ухмылку.

– Так… Sav-tsch-enko … Sav-tsck-uk … Уфф, трудно… Разве это не одно и то же? – вполголоса спросил он у меня.

– Корень один, но окончания разные. Разные фамилии.

– Ну, все равно. Где вы жили до приезда в Германию?

– Когда?.. В Запорожье, – испугалась она.

– Адрес!

Я под диктовку записал адрес и передал его Марку.

Он тщательно сверил его с адресом, данным Савчуком-папой.

– Кто сейчас там проживает?..

– Родители мужа.

– И все?

– Ну да, все…

– А дочь ваша где? – ощерился Марк. – Где ваша дочь, я вас спрашиваю?

– А, ну да, ну да, сейчас и доча там со стариками. Я думала, он спрашивает, кто прописан там, – объяснила она мне.

– А что, дочь прописана не с вами? Почему?

– Она у моей сеструхи прописана. Из-за квартиры. Сеструха бездетная и вдовая, в Вольнянске, от нас недалеко, вот мы и прописали дочу туда… – опять объяснила она мне, я передал Марку, он поморщился:

– Ах, опять эти бесконечные истории про прописки и квартиры!.. Не могу их больше слышать!.. Я еще ни одного советского не видел, который жил бы по прописке!.. Это какой-то ужас! Неужели хоть в этом вопросе нельзя навести порядок? – искренне поинтересовался он.

– Этот вопрос со всеми другими связан, – уклончиво ответил я.

– Да уж… Чего ожидать, если там до сих пор судьи сидят, которые при коммунистах людей расстреливали?.. Ладно. Значит, дочь живет отдельно от вас?

– Да с нами она живет, у сеструхи просто прописана. Куда уж немцу наши проблемы понять… – И Савченко-мама, которую мучил жестокий сушняк, почмокала губами и беспомощно облизнулась. Она сейчас была особенно похожа на толстую красную бабу с лубка.

– Пожалуйста, координаты сестры. Есть еще родственники?

– Нет. Одна она у меня.

– А на Западе, за границей?

– У кого?.. У меня?.. Да боже ж упаси! – инстинктивно испугалась она.

– Детей сколько у вас, мадам?

– Двое.

– И все?

Она потупилась:

– Еще один есть, от первого мужа. Но он уже взрослый, отдельно живет…

– Где?

– Где-где?.. В Караганде!.. Не все ли ему равно?! – с агрессией загнанной кошки произнесла она, а я понял, что точного адреса тут не дождешься и бумагу готовить не надо.

– Если старше восемнадцати лет – неважно, – пробормотал Марк, заканчивая писать столбиком цифры и переходя к биографии: где училась, кем работала.

Савченко-мама села прямее, утерлась и начала:

– Училась в Запорожье. В русской школе. Потом в пединститут поступила, на учительницу ботаники. Диплом получила.

– Работали по специальности?

– Нет, не пришлось. То первый брак, то второй, то вот третий… Не до работы, когда дети маленькие.

– Значит, вы домохозяйка? – вывел заключение Марк.

– Была. А как дом родителей продали – менеджером стала.

– О!.. Вот как?.. Любая домохозяйка может так легко стать менеджером? – развеселился Марк.

– Деньги считать могла – и хватит, чего еще?.. – искренне удивилась Савченко-мама, перекладывая на столе руки с набрякшими венами и прошлогодним маникюром.

– Ну да, конечно. Потому у русских все так хорошо идет. Деньги считать умеют в основном в чужих карманах, – криво усмехнулся Марк. – И зачем этот канцлер им постоянно деньги дает – непонятно. Все равно мафия все крадет.

– Ничего, Запад не проигрывает. Мафия крадет – и назад на Запад в банки несет.

– Да-да, вы правы. Какой-нибудь Берег Слоновой Кости – далеко, а Россия – близко. Надо учитывать. – Марк тяжело вздохнул.

– И Китай недалеко, – напомнил я ему, чем вызвал новый тяжкий вздох:

– Вот-вот. Это еще похуже. Русские хоть белые и христиане, а те?..

– А русские если взбунтуются, то и китайцев за собой привести могут, – поддал я жару. – Были уже гунны, скифы, Аттила… И дикие готы, которые Рим разрушили, – напомнил я.

– Остготы? Или вестготы?

– Всякие, – уклончиво ответил я. – А что, есть разница?

– Конечно. Вестготы – это мы, а остготы – это австрийцы… – сказал Марк и выпил пару пилюль.

«А, ну да, старая песня, все хорошее – немецкое, а все плохое – австрийское. Бетховен и Моцарт – немцы, а Гитлер – австрияк!» – хотел я ответить, но решил не злить Марка, который и так был на взводе.

Савченко-мама сидела тихо, как мышь, ловя слова и ничего не понимая.

– Что, на нас злится? – шепотом спросила она наконец.

– Нет, на древних германцев, почему они Рим разрушили…

– Когда разрушили?.. Сейчас?..

– А черт его знает, когда, – закруглился я, видя, что Марк подозрительно посматривает на нас.