Михаил Гиголашвили - Толмач

– Она хочет что-нибудь сказать? Нет?.. Тогда продолжим. – И Марк включил диктофон. – Как называлась ваша фирма?..

– «Ириска». Кафе. Мы на автовокзале место откупили, столы-стойку поставили. Дело хорошо шло. До 98-го года. – Она шумно вздохнула и с шуршанием подвигала под столом ногами. – Кафе было, «Ириска»… Это меня второй муж так называл, когда я тоненькая была… А теперь вот сосиска, – зарделась она, и какие-то быстрые чувства промелькнули в ее пустых глазах, оживили их на миг. – Да… А в 99-м я решила в районные депутаты податься. Думала, для бизнеса лучше будет. Не прошла. Партия собаки Кучмы победила. И началось… Звонки, угрозы, ругань…

– От кого, почему?

– Меня же на заметку взяли. От них, проклятых, и было это все. Песий сын Кучма – их заправила.

– И что этим «им» было надо? – искренне пытался понять Марк.

– Бросай, говорят, ты эти идеи, а то плохо кончишь. Чтобы, говорят, эти идеи больше не высказывала, а то прибьем. Но я решила не сдаваться и против всей этой сволоты пойти. – Она встряхнула шиньоном. – Потом начались угрозы детям. Мальчика не взяли в детский садик – нет, говорят, места. Один раз какие-то типы приходили в кафе, кричали, ругались, чуть не изнасиловали, чтобы я бумаги подписала, что от своих идей отказываюсь, на митингах выступать больше не буду и продам им мое кафе. Я не подписала. Вот. Тогда в мае мужа забрали в милицию, избили, опять заставляли продать кафе, а меня по телефону матерно крыли и по-всякому обзывали, – она утерла пальцами уголки рта, пошлепала губами.

Марк слушал-слушал и вдруг остановил ее:

– Стоп! Подождите. Я что-то не понимаю. Вы не прошли в депутаты, что, впрочем, не очень удивительно – чего же еще?.. Какие идеи?.. Вы что, Рузвельт, Че Гевара или Черчилль?..

– Какая еще черчиль? – не поняла Савченко-мама, и я объяснил ей суть вопроса:

– Ну, за что вас преследовать? Вы занимали какой-нибудь пост? Состояли в какой-нибудь подпольной организации?.. В партии?.. Делали что-нибудь нелегальное? Ну, как Ленин при царе?..

– Да ни боже ж мой!.. Я лично ничего такого никогда не делала, – закудахтала она в панике. – Я просто помогала одной депутатке. Вот за связь с ней, наверное, и мучили меня… И кафе наше крепко хотели откупить. Потом машину разбили и гараж разбомбили…

– В прямом смысле? Бомбой? – уточнил я.

– Нет, кувалдами. Мы в милицию – ноль внимания. Еще и пригрозили – дескать, сутяги, дельцы чернильные, пошли вон отсюда! Потом зимой пришли в кафе, трое. Муж в Киеве был. Выманили они меня в машину, отвезли куда-то за город и бумаги вытащили, чтобы я подписала, что им свое кафе продаю. Я не хотела. Они стали бить, чуть не изнасиловали…

– Подождите! Вы уже второй раз повторяете эту фразу. Что вы имеете в виду, когда говорите, что вас «чуть не изнасиловали»?.. Как это понять? – остановил ее Марк.

Савченко-мама запнулась.

– Ну, как сказать… Применили насилие…

– Не понял, – продолжал Марк. – Применить насилие – это одно, а изнасиловать – это совсем другое. Вам как учительнице ботаники это должно быть известно. Был совершен с вами половой акт или нет?

– Ну, был, – обиженно облизнула она пересохшие губы.

– Где?

– Где?.. В машине.

– В машине?.. А какая была машина?

– «Фиат».

– А, малолитражка?.. – понял Марк. – И сколько их было, говорите?

– Трое.

– Хм, их трое. И вы четвертая. – Он выразительно окинул взглядом ее здоровую фигуру. – Практически трудно представить. Места мало. – Он даже на секунду закрыл глаза, как бы представляя себе эту толкотню.

Савченко-мама подумала и сказала:

– А они… В извращенной форме…

Марк застыл:

– Что вы имеете в виду?

– Ну, это, как его… Как сказать… Оральный секс, что ли… – густо покраснев, выдавила она.

– А, вот оно что… А справка есть?

– Какая может быть справка? – искренне удивилась она (и я вместе с ней).

– Какая?.. А синяки, ушибы, побои… Вы же сопротивлялись?

– Да, но… В тот раз я побоялась заявить и мужу сказать, стыдно было. Это уже потом, когда второй раз случилось, уже не стала скрывать…

– Был и второй эпизод? – задушенно-плотоядно спросил Марк.

– И третий. Ой, да мне трудно говорить… Можно я выйду на минуточку? – попросила она.

– Пожалуйста. Дамский туалет напротив.

Проводив ее взглядом, Марк нервно засмеялся:

– Слыхали бредни?.. Такую бабищу в маленьком авто трое изнасиловали!.. Это надо же!..

– Всякое бывает. Она же сказала, как дело было, – заметил я.

– Мой дорогой, чтоб вам было известно, французская любовь к категории изнасилований вообще не принадлежит, – важно сообщил он.

– Почему? – удивился я.

– Во-первых, следов спермы никогда нет, они всегда в желудке. А без фактов – какое же дело? Даже у трупов находят, а в желудке что найдешь?..

– Или еще если с презервативом, – поддакнул я. – Маньяки сейчас тоже умные стали.

– Вот именно. Ищи черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет… А во-вторых, раз во время этого дела она член не откусила, а довела дело до конца – значит, была согласна, хоть, может, и против своей воли, но согласна. Это по-простому можно насильно сделать, а по-французски – нет. Логично?.. Вот и все. Состава преступления нет! Фактов нет! Недоказуемое дело! – радостно блеснул он очками, а я поддакнул в том смысле, что Сенат США даже принял закон, по которому оральный секс к сексу вообще не причисляется – так, упражнения для лицевых мышц, логопедия.

В дверь просунулась Савченко-мама, с трудом запихнулась за стол и оловянно уставилась на Марка.

– Продолжим. О втором эпизоде изнасилования, пожалуйста.

Она захлопала ресницами:

– А, ну да… После митинга это было. Забрали меня в милицию, посадили в камеру, а потом изнасиловали…

Марк вскочил, нервно прошелся по кабинету, погладил коротко стриженный череп, поправил очки, снова сел.

– Так. Сколько было насильников?

– Пятеро…

– Так, число растет. Все вместе вас насиловали или по очереди?

– И так, и так.

– Обычными способами или опять французская любовь?

– Больше по-простому. Об этом справки есть. Травмы нанесли. Муж в больницу возил.

– А муж ваш, между прочим, об этом факте умолчал, сказал: «чуть не случилось», – зловеще напомнил Марк.

– Это я ему так сказала. Не хотела, чтобы он знал. А то брезговать будет. У мужиков это ведь как?.. Тебя же изнасилуют, и тобой же потом и брезгуют… Поэтому и не сказала ничего.

– Это ваше право. Значит, вас насиловали прямо в камере милиции?

– Ну да.

Марк снял очки, потер глаза.

– Если верить всем этим людям, то милиция в России – это место, где в основном пытают, шантажируют, вымогают деньги, мучают, бьют и насилуют. Это действительно так? – уставился он на меня.

– А что, в черной Африке, у Саддама или в китайских подвалах – что-нибудь другое? – уклончиво ответил я.