Олег Рой - Тайна

– А что там внутри? Какая обстановка?

– Да обычная, – задумалась девушка, – как на картинках рисуют, – стол, стул…

– Попробуй еще раз, – Валентина неопределенно покрутила рукой вокруг Олиной головы, – как ты там это делаешь…

– Но видение больше не появится, – с досадой возразила девушка, – так не бывает. – Ее угнетала эта беседа, ныло тело, разболелась голова. Ей хотелось, чтобы эта женщина поскорее ушла.

– Ну, давай же, – не отступала Валентина, – ты просто не хочешь мне помочь. Ты вредничаешь! А у меня горе! Не понимаю, как можно быть такой равнодушной и черствой!

– Но вы хотели знать, жив ли он! – напомнила девушка. – На этот вопрос я вам ответила. Чем же вы недовольны?

– Мне надо знать, где он находится, – с болью возразила Валентина, – а так толку-то?

– Я не могу вам помочь! – отрезала Ольга.

– Хочешь, на колени встану? – вдруг возбужденно встрепенулась посетительница. – Вот как есть встану? – Она лихорадочно осматривалась, словно ища самое грязное в избе место, а потом попыталась было грохнуться в своем шуршащем платье на пол, но Оля схватила ее за руку и удержала.

– Да прекратите! Что вы устраиваете?

– Я отсюда просто так не уйду. Скажешь – у вас прислугой буду! Что угодно сделаю! Только попытайся еще раз, умоляю…

Девушка тяжело вздохнула и махнула рукой.

– Ладно, давайте еще раз попытаюсь. Но это никогда не получается, – предупредила она, – нечего и судьбу искушать.

Действительно, сколько они ни бились, больше ничего у Оли не получилось. Как она ни старалась – ничего не видела, только от напряжения у нее еще сильнее разболелась голова.

– Нет, не могу! – Девушка развела руками. – Я же вам говорила . Я не вижу…

– Ладно, – Валентина слегка ослабила напор, даже как будто немного успокоилась и смирилась. Но не похоже было, что она собиралась так легко сдаваться. Скорее это было вынужденное временное отступление. А Оля только и мечтала, чтобы назойливая женщина ушла, но как ее выставить, она не знала. Та сидела и сидела, задумавшись о чем-то своем и механически отхлебывая чай. Девушка не помнила, чтобы когда-нибудь у нее были настолько трудные и неприятные посетители…

– Какую газету он читал? – вдруг спросила Валентина.

– Что? – Оля словно очнулась ото сна. – Не знаю…

– Ты же грамотная? – уточнила Валентина.

– Да, – девушка покраснела, – но названия газеты я не заметила.

– Ну, что там было на той странице, которую ты видела? Может, фотография?

Оля наморщила лоб, припоминая:

– Да, там была фотография. Вроде цветы. Да, кажется, букет цветов.

Валентина удовлетворенно кивнула.

Наконец Оле все же удалось спровадить гостью – та никак не хотела уходить, словно считая, что провидица обманывает ее и видит больше, чем говорит. «Сколько времени потеряла…» – с грустью подумала девушка, закрывая за гостьей дверь и наблюдая, как та садится в машину. Автомобиль, в котором она скрылась, тут же отъехал от их калитки.

– Она тебе хоть что-нибудь оставила? – раздался за ее спиной голос матери. Оля вздрогнула от неожиданности.

– Нет, мне не нужны ее деньги, – твердо заявила она.

Анне не удалось ничего вытянуть из гостьи – она подкарауливала ее в сенях, но Валентина прошла мимо нее с каменным лицом, и она не посмела приставать к ней.

– Вот скряга-то! Правильно в народе говорят: самые богатые – самые жадные, – со злым удовлетворением заметила Анна. – Ох, чует мое сердце, она здесь еще появится. Такие так просто не отстают.

– А ты откуда знаешь? – вскинулась на мать Оля.

– Да лицо у нее было больно несчастное, видно, что не получила ответа, – нашлась Анна, – а ты, дочка, устала небось? – участливо спросила она.

Оля кивнула:

– Пойду пройдусь, а то нехорошо мне что-то, – с этими словами девушка вышла из комнаты.

Она отправилась к бабке Маланье, подруге бабушки Марфы, за пряжей. Та ее давно звала, девушка обещала зайти, да все было не с руки. А тут кстати пришлось, не впустую же шататься, надо и дело заодно сделать. На свежем воздухе ей очень скоро стало лучше, и неприятная встреча немного выветрилась из памяти. Она шла по полю, любовалась начавшими уже слегка выцветать и поникать неброскими ромашками, и на душе становилось легко и спокойно.

У бабки Маланьи она засиделась, та никак не хотела отпускать девушку и подробно расспрашивала о ее житье-бытье, вспомнили и бабушку Марфу.

– Ох, девонька, у тебя от нее это уменье-то, – задумчиво покачала головой Маланья, – разве ж ты бы сумела без такой бабки людей лечить. Как моего Пашку-то…

Оля как-то помогла ее сыну Павлу – тот мучился от неведомой хвори, а она определила его болезнь. После этого он вылечился, и теперь Маланья считала себя по гроб обязанной Акимовым. Сама врачевательница полагала, что основную роль в выздоровлении сыграла воля парня к жизни и его сильный организм, но спорить со старушкой было бесполезно.

Несмотря на покой в доме Маланьи, на душе у Оли кошки скребли. Домой почему-то возвращаться не хотелось. К тому же она чувствовала неудовлетворенность, что не закончила дело – не удалось помочь страждущему человеку.

Ближе к вечеру она, наконец, засобиралась. Дольше оставаться было уже невозможно, надо было помочь матери по хозяйству управляться, да и братьев ужином кормить. Старушка дала ей пряжу, как и обещала, а вдобавок нагрузила подарками – медом и особым способом засоленными огурцами и грибами, которыми она была знаменита на всю деревню.

– Ты у меня редко бываешь, а я к вам тоже не соберусь – здоровье уже не то, с поклажей шастать.

– Спасибо вам, Маланья Ивановна, Вася очень ваши соленья любит, – улыбнулась Оля.

– Ну и на здоровье. А что-то я смотрю, грустная ты какая, – вдруг сказала старушка. – Али с женихом поссорилась? А то гляди, Пашка мой ничем не хуже, все сидит бобылем, не женится никак, авось и составили бы пару, – подмигнула она девушке.

– Да нет, у нас с Петей все хорошо. Он учиться уехал… Тоскую, конечно, но теперь уже недолго терпеть осталось. Он мне пишет каждую неделю, а я отвечаю.

Гул голосов она услышала, еще не доходя до своей улицы. Олю бросило в жар. Полная дурных предчувствий, она завернула за угол и увидела перед своим домом толпу народа. Казалось, здесь собралось полдеревни.

И, конечно, блестящий автомобиль опять стоял у ворот. В первый приезд удивительную машину как-то не приметили, да многие были на работе. А теперь собрались поглазеть на этакое чудо. Зеваки наперебой обсуждали машину, столичную гостью, а шофер курил, прислонившись к капоту. Видимо, он чувствовал себя от такого внимания не в своей тарелке, потому что вид у него был немного растерянный.

Приезд столичной дамы вызвал настоящий ажиотаж – бабы даже не старались скрыть удивления и бурно выражали его, не обращая внимания на городских гостей и не заботясь производимым на них впечатлением.